Это, конечно, свидетельство доверия, интереса к личности собеседника, к его выбору.
Петр Алешкин действительно сделал выбор. Он не стал, да и не мог стать безоговорочным последователем творческого мировидения автора великого русского романа. Зато творчески принял его, пожалуй единственно: "абсолютный сюжет".
Как, думается, безоговорочно принял и "Тихий Дон".
То есть оказался под мощнейшим влиянием великих - и вышел на поиск своего пространства.
Речь, разумеется, не о личном писательском, литературном поиске конкретно Петра Алешкина. В его произведениях прочно существует освоенное им пространство, закрепленное за ним. Завораживает именно воля случая и судьбы, как бы независимо от авторских волеизъявлений выводящая его на поиск романного пространства и времени для всей литературы. Оттого, прежде всего, что писатель Алешкин и его герой не эсхатологичны.
Поразительная космическая беспечность молодости, новизны: природа, Бог "что-нибудь придумают"...
Того же духа молодости и новизны его "Откровение Егора Анохина". Да, в нем переплавлены гнев и страсти поколений, переживших это время. В нем впитанный родовой, народный опыт. Трезвое, зрелое осмысление его. И острая, молодая, изумленная завороженность происходящим словно бы вот сейчас, перед твоими глазами, с тобой. Эсхатологическая тема, поддержанная вставками библейскими, из Апокалипсиса, дана именно как прорыв в неведомое. Это повлияло на речи и поступки действующих лиц эпического повествования, сказалось в воссоздании единоборств и трагических сцен в обрисовке разбитых, побежденных, уничтоженных, в жадном желании жить, во внезапности, редкой даже у Алешкина, смены исторических эпизодов, в свисте ветра, несущего повествование.
В сущности, этой вещью Алешкин решает, без каких-либо деклараций и философствования, самим движением событий, быть ли человечеству. С явственным, озонным дыханием утверждения. Именно решает - каждым решением своего героя Анохина, свидетеля, участника, жертвы и победителя, личных и исторических обстоятельств. И это решение определяет тембр, настрой, подъемный тон его писательского голоса, повествующего о трагическом, - как уже говорилось, молодой, бодрый, победный, что называется, открытого типа.
Здесь, наверное, тоже причина тяги Леонова к писателю младшего поколения. Как пишет сам Алешкин в "Моем Леониде Леонове", тот интересовался его творчеством. Чего стоит хотя бы вздох классика:
- Жаль, что у нас с вами разные манеры письма! - то есть невозможность для Петра Федоровича помогать Леонову в работе над рукописью. И одновременно присутствие у Леонова такого желания.
А к кому бы из новых поколений тянулся Леонов, несмотря на внешне почтительное отношение к нему младших собратьев по перу, по существу, далеких от его внутреннего мира. Как забавный анекдот вспоминает Алешкин в "Моем Леониде Леонове" диалог, произошедший у классика с официальным редактором "Пирамиды" в "Нашем современнике". Леонов позвонил в журнал, спросил у "своего" редактора о его впечатлении и услышал:
- Ничего... Слог хороший.
"Ну, могу же я не любить какого-то писателя!" - впоследствии, по-своему резонно, отозвался о Леонове его журнальный "редактор", писатель с большими амбициями, достаточно признанный автор.
Петр же Алешкин, не мог не любить Леонида Леонова, во что можно поверить по одному лишь "Откровению Егора Анохина". За бестрепетность художественной правды, воплотившейся в сюжетном абсолюте. За то, что Леонов в литературе царь и бог.
И сам Алешкин в быстрой смене эпизодов, кульминационных чувств и поступков людей, и прежде всего своего героя Егора Анохина, не просто отваживается на небывалую с давних в литературе пор правду и свободу, но прямо-таки по-царски вершит их в своем произведении. Тогда, когда его Анохин, произнеся внутренний приговор Тухачевскому, некогда вручавшему ему, бойцу революции, именную шашку, переходит с эскадроном к Антонову, когда, подчиняясь общенародной вековой традиции, идет на службу новой власти, и особенно, когда буквально "выпрыгивает" из тисков режима, оставаясь в своей стране, и обретает свою личную судьбу, принимает собственное бытийное решение, пусть даже ценой самых рискованных жизненных превращений. Жизнь Анохина - причудливая цепь приключений. И удивительно, но они не противоречат ни ходу истории, ни общенародной жизни. Наоборот, именно так правдиво выражают их.
Судьба Анохина - где-то и "Судьба человека" Шолохова. И, судьба героев "Пирамиды". Но, прежде всего, она его собственная. Непривычно описана жизнь Егора в немецком плену - на крестьянском хуторе.
"Корова, он приметил, паслась неподалеку от усадьбы. В катухах, в курятнике было ухожено, чисто, и он, подбирая слова, спросил, желая узнать, есть ли в доме мужчина, кроме старика:
- Аллес... ду... айне?..
Эмма поняла, кивнула:
- Я! (Да).
- Ду фрау... - Егор запнулся, не вспоминалось по-немецки слово "сильная"..."
Быстро сменяются эпизоды, и вот уже, оставив в немецкой деревне двухлетнего сына Ивана, Егор освобождается из плена. Следует нигде не отраженная в такой правдивости сцена:
"- Вы Анохин Егор Игнатьевич?
- Да, - поразился, оторопел Егор. - Откуда вы знаете? - брякнул он не удержавшись.
- У немцев в комендатуре все четко зарегистрировано: кто, где, куда, откуда!.. Мы за тобой, собирайся!.."
И вместо жестких допросов далее следует:
"- Не жалко оставлять? - кивнул лейтенант на детей.
- Жалко, Жалко... - признался Егор. - Сердце разрывается... но что делать? Разве можно избежать?.. Нет...
- Товарищ лейтенант, - заканючил вдруг притворным жалобным голосом веселый солдат, - если перина отменяется, давайте хоть пожрем тут! Смотри, поросята, телята, мясца, должно быть, полно, и молочка небось хоть залейся...
- Правда, давайте пообедаем, жратвы много, - поддержал его Егор.
Лейтенант потер пальцем подбородок и согласился". В емкой сцене, написанной словно с натуры и, безусловно, со слов воевавших людей, заключен богатейший и скорбный народный "мирской приговор". Скрывавшийся от преследования советских властей Егор честно идет на фронт, в плен попадает невольно, не зная ни о немецких концлагерях, ни о приказе не сдаваться в плен - попадает в первые дни войны. Не зная, что за это его ждут советские лагеря, которых он тоже сумел бы избежать. Русские крестьяне, встретившиеся на процветающей, руками русского и немки поднятой ферме, вмиг сбрасывают с себя тяготы войны и от души наслаждаются этим райским уголком. Между людьми протягиваются живые нити. Но никуда не уходит и жестокость времени. И Егор, и лейтенант знают, что надо воевать дальше. Не уходит ненависть к врагу, но и понимание русской судьбы. Русские люди посмотрели друг на друга "острым глазком", как говорит Розанов, - и без слов все понятно. Сцена, в общем, леоновская. Но у Леонова ее нет, как не могла она прежде появиться, по крайней мере в печати, и у Алешкина. А заключенная, вернее, выпущенная на волю жизненная правда в ней независима от запретов. Что подтверждено множеством жизненных примеров, множеством судеб. И вообще война могла бы повернуться по-другому, если бы не хищная, нерассуждающая глупость и жестокость немецкого войска, немецкой политики. Если бы немцы не стали уничтожать население... Народ эту правду знает. Знает и писатель. На себе испытал ее Анохин, который, расставшись с немецким хутором, возвращается в армию, берет Берлин, получает медаль за взятие его.
На родине он снова вынужден принимать стратегические решения, собственным чутьем улавливая ситуацию в державе, в родном крае.
"После войны Егор восстанавливал Днепрогэс, потом там же работал, побаивался показываться в Тамбов, опасался, что вспомнят о нем, но частенько приходила мысль, что двенадцать прошедших лет многое изменили. Большинство прежних знакомых по НКВД, скорее всего не вернулось с войны, пришли молодые, которые о нем слыхом не слыхивали".
Собственная бытийная разворотливость - больше герою положиться не на что, не на кого. И тут он удачлив, тут он победитель, не увенчанный лаврами, но оцененный внутренним уважением народа, земляков, среди которых - тоже уцелевших, каждый со своими ранами и увечьями - скромно, ничем не выделяясь, живет, вернувшись в деревню. Но не значит, что смирившись. Наоборот, душевно закаленный, внутренне налитой силой свободы решений и поступков. Не сверхчеловек - обычный и истинный русский человек.