Она шла по Акрополю и никак не могла поверить, что может вспомнить в деталях весь вчерашний день. А потом были долгие поиски нужных людей, заданный троекратно вопрос и, наконец, путь вниз, в темнеющую пропасть, в самое темное место Алой Эллады… всех когда-то созданных миров.
Обессиленная от долгого пути и грызущих душу сомнений, Деми взглянула в антрацитовые глаза и выдохнула:
— Вы знаете, как приручить тьму. Научите меня.
[1] Ониры (греч. Όνειρος, «сон») — духи снов. Среди них Морфей, Фобетор и Фантаз.
Часть четвертая. Дары Пандоры
Глава двадцать пятая. Только тьма
— Не ожидала, что в кои веки кто-то обратится за помощью ко мне, — протянула Медея. — Обычно всех очаровывает моя тетушка Цирцея. Елена Прекрасная[1], ни дать ни взять, только кружит головы не одним лишь мужчинам, но и юным неокрепшим сердцам, в ком так сильна тяга к колдовству.
Деми и сейчас не была уверена, что поступает верно. Разные слухи ходили о Медее, и ни одного — хорошего. Взгляд скользил ее по чудовищам, что окружали колдунью.
— Как я и говорила, вы знаете толк во тьме и в том, как приручить монстров.
Медея подалась вперед. В глазах ее плескалось алчное любопытство.
— И кого же ты хочешь приручить?
Открываться перед ней или нет? Но как постигать дар, если наставница-колдунья не будет знать, чему обучать?
— Атэморус. Мне кажется… Похоже, я могу иметь над ними какую-то власть.
Порывистым движением Медея поднялась с трона и шагнула к Деми. Царица чудовищ не обладала той грацией, что пронизывала каждое движение Цирцеи, но в ней жили царственность и властность… Огонь и страсть. Объяснить последнее на словах Деми не сумела бы. Чтобы понять, нужно было видеть Медею. Чувствовать, как скрытая внутри нее пламенеющая сила, вырываясь наружу, касается тебя и затягивает в омут.
Завороженная этой силой, Деми смотрела на Медею широко раскрытыми глазами. А ведь ее душе не досталось дара Аполлона или Афродиты, дара обольщать и очаровывать. Эта сила исходила от нее самой.
— Атэморус… — эхом отозвалась Медея. — Выходит, слухи не врут, и ты должна была стать их хранительницей? Держать их, прирученные, под замком?
Деми протестующе покачала головой.
— Нет, все не так. Я записала в дневник… — Ах да, Медея о ее амнезии ничего не знает. — Я помню каждое мгновение той, первой жизни, которую открыла мне Цирцея. Атэморус были мне неподвластны. А я… меня жгло любопытство — я не знала, что находится внутри, в пифосе, который Зевс подарил моему мужу. Но в тот момент, когда атэморус вырвались наружу… Что-то произошло. — И она озвучила то страшное, что беспрестанно крутилось в голове: — Я думаю, они что-то во мне изменили. Быть может, оставили во мне частицу своей сущности. Как-то связали меня… с собой. Одно я знаю точно: этот… дар мне точно дали не боги: и Кассандра, и Цирцея не нашли во мне ни следа божественного благословления.
— Или же его дала тебе Алая Эллада — в тот миг, когда душа твоя коснулась атэморус. — Медея пытливо вгляделась в ее лицо. — Возможно, это лишь попытка мира установить баланс, сохранить шаткое равновесие.
— Если это так… Значит, я всего лишь колдовское оружие этого мира? — сглотнув, спросила Деми. — Вроде сфер Гефеста, дисков Гелиоса и «молний Зевса»?
— А даже если и так, то что? — насмешливо отозвалась Медея. — Ох, девочка, мне даже не нужно заглядывать в твой разум, чтобы увидеть, как отчаянно ты хочешь переписать свою судьбу. И если сама Эллада вложила перо тебе в руки, стоит ли его отвергать?
Несколько ударов сердца Деми молчала.
— Нет. Думаю, нет.
— Думаю, нет, — передразнила Медея. Нетерпеливая, мерила шагами пространство своего дворца. Чудовища за ней наблюдали. — Мне нужно, чтобы ты показала мне.
— Зачем?
«Что?» и без того было понятно.
— Обычный человек, глядя на тебя и атэморус, ничего не увидит. Я увижу все. Те нити, что переплетают, связывают вас… Если эта связь действительно существует.
Деми вскинула голову.
— Вы считаете, я вру? Но зачем кому-то в здравом уме лгать о связи с этими… созданиями?
— В нашем мире, моя дорогая, ценится любая сила, окрашена ли она в светлый или же темный цвет. Иначе откуда, как ты думаешь, столько последователей у Ареса, почему столько людей тянутся к нему, с радостью и благодарностью встают под его знамена? Да, его сила темна, но она — сила.