Было начало 85-го, пока еще сонное…
А вчера человек обнаружил на столе у начальника странный доклад. Двадцать страниц машинописного текста — «Обоснование закупки автомата-завода в Италии».
Человек был потрясен. Запоминал, перечитывал снова и снова. Затем заперся в боксе, чтобы обдумать.
И тут постучали. Стук был неестественно громок, так стучал только начальник.
— Ты один, Валентин?
Взгляд молодых черных глаз, неожиданных из-за седых, нависших над ними бровей, всегда его подавлял. Под этим умным внимательным взглядом терялся.
— Я прочитал… я случайно увидел… как же так, Игорь Петрович?
Взгляд подавлял, потому что в нем отражалось понимание слабости собеседника. «Ах, случайно увидел? — отражалось во взгляде, — и случайно же прочитал?»
— Мы работаем, упираемся, — бормотал Валентин, пряча за спину руки, — зачем же Италия?
Тебе больше по сердцу Париж?
Вот так всегда! Быстрый легкий вопрос на вопрос, и чувствуешь себя дураком.
— Больше любишь француженок?
Конечно, надо пропустить эту насмешку мимо ушей, надо твердо спросить: если вам приказали, то почему сразу сдались?
— Ах, ловелас, — качает головой Игорь Петрович и смотрит добро, улыбчиво. Так добро, улыбчиво, что начинаешь сам улыбаться в ответ.
А Игорь Петровиче уже у процессора, перебирает пальцами клавиши, и будто перебирает бесцельно, потому что вид такой у него, словно прислушивается к чему-то далекому, к тому, что срабатывает в таинственных глубинах мозга его и что имеет несравнимо большую важность, чем вся эта окружающая чепуха. И не поддаться, возразить, найти меткое слово не удается никак, а на дисплее все бегут и бегут строчки программы…
Вдруг:
— Но, Валентин, это же нонсенс! Здесь должна быть ошибка.
И кончено! Кровь затуманила голову, кинулся сравнивать, проверять… Когда в самом деле обнаружил ошибку — ну, Игорь Петрович, ну, крокодил! — его уже не было.
А затем пришел стыд за свое бездарное поражение, за то, что не сумел возразить, настоять на своем разговоре. И увиделась насмешливая улыбка Марины…
С силой ударил кулаком по столу, чашка, из которой прихлебывал чай, подскочила на блюдце и звякнула.
Девушка, улыбаясь, смотрит в упор. Шапочка — голубая, курточка — голубая, глаза синие, яркие, а лицо раскраснелось, а губы припухлые, сочные.
— Отцепитесь вы от него, — встревает румяный Евгений Евгеньевич. — Вы любите дразнить славного Валю, он любит кушать шашлык. Как и я, представьте себе. Нежное мясо, пропитанное виноградным уксусом, хрустящая корочка, острый соус аджика. Но ни поцелуем, ни шашлыком вы нас не купите. Мы с Валей не долезем на пору!
Толстяка никто «покупать» и не думал. Тем более — целовать. И она стояла и думала: вот сейчас наклонюсь, вот сейчас!
— Вам нужно два трупа? — нажимал Евгений Евгеньевич. — Извините, но цены не те!
— Разумеется, цены не те! — сказал Игорь Петрович, — разве купишь Евгения Евгеньевича шашлыком, приправленным поцелуем? Евгений Евгеньевич сто лет как женат и, стало быть, давно уже куплен! Чего же касается доблестного Валентина…
— Да, что касается доблестного Валентина!.. — мигом откликнулись. — То, извините, что ему поцелуи! — так подхватили. — Что ему шашлыки? Валентин и целебный кефир — смехота! Компьютеры — это другой разговор! Железобетон — это да!
А ее словно кто-то подталкивал: смейтесь, смейтесь, сейчас наклонюсь!
— Нет, — возразил Игорь Петрович, — его конкретностью, даже столь привлекательной…
— Душещипательной, сердцехватательной…
— Не подкупишь! — оборвал Игорь Петрович. — Только хижина, хижина — как святая идея. Диоген! — сказал Игорь Петрович очень серьезно, и многие прыснули. А она тут и решилась: сейчас! Сняла шапочку, потрясла головой — вправо-влево — волосы, длинные, волнистые, разметались.
— Хижина на горе-е, это краси-иво! — пропела для храбрости, — за хи-ижину его и люблю, Диогенчика! — и, наклонившись, накрыла, обволокла пушистыми прядями.
Вот тогда Игорь Петрович, похоже, задергался.
— Однако мы застоялись, пора! — Ловко вбил ногу в крепление лыжи. Он был очень высокий и стройный, широкоплечий, с мужественно суховатым лицом. Валентин против него — что ворона против орла. — Пошли! — повторил Игорь Петровичи вбил другую ногу в крепление.
Но она не торопилась его поддержать. Она по-прежнему стояла над худеньким Валей, окутывая волосами его голову, плечи. Густые и длинные были волосы. Завесили оба лица.