– Уступлю даме, – заявляет он, – Имею право. – и тут же поясняет – Дама для туза, знаете ли.
«Не бери в голову» – повторяю пять раз, вымарываю из головы всё, кроме игры. И сдаю.
***
Очень скоро становиться понятно, что Ким теряется и начинает ошибаться на тёмных играх. Дружно вистуем на него, и за час с небольшим, без особых трагедий Ким опускается за двести вистов в минус. Шу, как обычно мечет крупные игры. Мерезин и я играем спокойно и осторожно. Друг на друга вистуем ещё активнее, что б не перепало чего лишнего корейцу, грешным делом. Советов ему не даём, сам пусть думает. На пасах перераспределяем выигрыш более равномерно, оттягивая часть у Шу. До закрытия пули остаётся немного, когда на сдаче Мерезина, Ким объявляет мизер. Шу пасует. У меня восемь гарантированных взяток на руках, и неплохой шанс на девять. Придвигаю к себе пулю и быстро рассчитываю. Такими контрактами пуля закроется. В плюс Кима мизер не выведет, но подлечит значительно. Итог игры порядка тридцати вистов. Сто долларов каждый. Про синицу в руках и журавля в небе я помню, но заявился кореец как то…отчаянно. Единственное, что беспокоит, это то, что он не предложил пополама Мерезину.
– Девять, – в конце концов изрекаю я.
Во взгляде Кима вспыхивает надежда. Судя по всему ему на руку моя сильная карта, а значит, мизер не чист.
– Без прикупа, – голос корейца даёт петуха.
Мерезин накрывает прикуп ладонями. Шу сначала откидывается в кресле, а затем наоборот подаётся к столу. Я некоторое время смотрю в свои карты, хотя решение приняла ещё до последней реплики Ву Дляна. Затем так же как Шу наклоняюсь вперед и, глядя корейцу в глаза, говорю:
– Ход.
И он ходит. Семь пик. Открываемся – пик нет ни у меня, ни у Шу. Мерезин присвистывает и подаётся к столу. Ситуация уникальная. Мало кто видел, как семёрка на мизере берёт первым ходом.
– Как минимум одна пика тут, – похлопывает Мерзавчик по прикупу. Гениально, дорогой. Спасибо, что открыл глаза. Куда уж нам тугодумам самим было догадаться, что будь они все у Кима он бы в них не пошёл.
Но эту мысль, в более крутых выражениях озвучивает Шу. Я же в это время подсчитываю масти. Червей нет, семь-десять на трефах, семь-валет на бубнах и восемь карт на пиках. Мерезин тоже успевает посчитать и сделать выводы:
– Две бланки у Марьи. Вопрос – которую сносим?
– Орёл – бубна, решка – трефа. – Шу достаёт из кармана монету и ловким движением подкидывает.
Я ловлю её в воздухе.
– Нечего гадать. Обе там. Иначе заход был бы с короткой семёрки.
– Гениально, – вопит Шу, и начинает розыгрыш. Мерезин целует мне руку.
***
Ким долго копается в бумажнике, пока Шу с Мерзавчиком наперебой утешают его.
– Надо же… надо же какая каверза, – голосит Шу. – Так уверенно всю игру отыграть – и такая неудача под самый конец, – будто до этого Ким выигрывал – И мизер то был вполне перспективный. Вы, Влад, ещё хвастаться станете таким редким раскладом. Удивительнейший случай!
– Да-да-да, – кивает Мерзавчик – Беспрецедентный опыт. Беспрецедентный! И невероятный! За такой не жалко щедро заплатить. У серьёзных игроков у всех в багаже такие занимательные истории имеются. Вот теперь и у нас с вами будет. И не волнуйтесь из-за наличных, я с удовольствием, приму долговую расписку – «с удовольствием», ещё бы. – В следующий раз, глядишь, отыграетесь.
На месте Кима я бы подтянула поясок, но рассчиталась. И больше сюда никогда не вернулась. Это при том, что мои шансы оказаться на месте Кима стремятся к нулю. Остаться в должниках у любого из нас – погибель. А Мерезин, с его юмором, наихудший вариант. Но Ким хватается за соломинку. Быстро кивает и начинает писать. Мерзавчик же демонстративно отсчитывает и выкладывает на стол нашу с Шу долю.
– Десять процентов клубу, остальное в сейф – отдаю я Мерезину распоряжения относительно своей части. – Потом заберу. – Я не вижу причин, как восхищаться корейцем, так и сочувствовать. Во-первых, на мой взгляд, самое дорогое он потерял ещё до того, как оказался за нашим столом. Что же касается денег – ставку он сам объявил, как собственно и трагичный мизер. Такие контракты объявляются в одного исключительно из соображений диктуемых жадностью. А жадность мне импонирует не больше, чем любой другой женщине – Меня ждут, не обидитесь, если я вас оставлю?