– Впечатлила. Весьма. Хочу сделать тебе предложение.
– Надеюсь не то, о котором я подумала? – а мы подходим к моему уголку. – Вот. Смотри. Это моя беседка. Это мои цветы.
– Чёрт побери! – о! Нет-нет мальчик, тебе не стоит так говорить, могу не правильно понять. – Очень красиво.
– Заходи, – приглашаю, и вхожу сама, – Ну давай, предлагай своё предложение?
– Я хотел бы написать твой портрет. Не согласилась бы ты мне позировать? – шутишь, дорогой? – Я художник. Точнее, художник-архитектор, а ещё точнее – учусь. – Смотрю на длинные кудрявые волосы, серьгу в ухе и меня передёргивает от мысли что мой образ попадёт на холст какому-нибудь авангардисту. Но он, будто почувствовав мои опасения, достаёт и подаёт мне перекидной блокнот.
На открытой странице я сразу узнаю большой зал «Лаки страйк». Огромное панно, изображающее ядерный взрыв, «Энола Гай» и люди за столами. Но что-то не так. Всматриваюсь, стараясь уловить любое отличие. Как будто самолёт летит. Ну, определённо летит, взлохмачивая волосы и срывая одежду с людей, сметая карты со столов. Что-то изуродованное страхом в позах сидящих. Стен нет. Люди, самолёт и над всем этим гриб, куда более реалистичный и жуткий, чем в зале. А у мальчика определённо талант.
Подходит официант. Протягивает меню. Я передаю его Дэймону, а сама заказываю мисо и прошу передать на кухню, что это для меня. Дэймон тоже быстро что-то выбирает.
– Для тебя тут нечто особенное готовят? – спрашивает он.
– Нет. Просто я люблю очень горячий суп, на кухне это знают, и принесут кипящий.
Дэймон подвигается близко-близко ко мне и переворачивает лист. Там я. Улыбаюсь из окна своей хонды. Ещё страница, снова я. Портрет в пол оборота. В волосах запутались стрекозы.
– А так же только с ящерками можешь?
– Я чувствовал, что-то не то. Просто не мог придумать. – ишь ты, чувствовал он. – Скажи «да»?
– Я подумаю. – он огорчён, ему казалось, что любая согласиться. Да я и согласна. Мне нравиться, как он меня увидел. Мне ещё больше нравиться, как он меня запомнил.
– Марья, дай мне шанс! Я не разочарую. Посмотришь, – ух ты горячий какой.
– Не дави на меня, пожалуйста, – говорю я тихо и мягко – я не отказываюсь, просто беру тайм аут. Я уезжаю завтра.
– Надолго?
– Затрудняюсь сказать. В командировку. Обещаю, что когда вернусь, мы о чём-нибудь договоримся.
– А можно я буду звонить?
Демон — дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный
Стою у обрыва и рычу, как конченый идиот. Кундалини, гнусного пурпурного цвета, обвивает правую руку, от запястья до предплечья. Жирный такой экземпляр, хотя всего два оборота. Гром надвигающейся бури поддакивает, словно бы подпевает мне. Мокро. Редкие разряды молнии не в силах исправить этой мерзости. Я мог бы развернуть этот шторм и отправить куда подальше. Мог бы и вовсе остановить. Да только я не желаю. А желаю я вот так стоять, рычать, мокнуть и самозабвенно всё это ненавидеть.
Но не судьба. Очередной всполох явственно вычерчивает полулежащий силуэт у низкорослой сосны на краю моего утеса. Он подобрал одну ногу к груди, вторую самоуверенно свесил в бездну, и снисходительно смотрит на меня. Похоже, мне не показалось, что шторм подпевает, видимо это отец уже некоторое время пытается намекнуть на свое присутствие.
Сказать нечего. Отмалчиваться или огрызаться смешно и глупо. Я просто подхожу и сажусь рядом, отдавая должное его такту. Мудрый отец мой сам найдет нужные слова. Он кладет руку мне на плечо и начинает менять звуки. Порывы ветра становятся ритмичней и мягче. Шум прибоя напротив, натягивается и наполняется щелканьем камней. Я привычно включаюсь в игру и добавляю звона в шелест листьев. Отец вливает во вполне уже сформировавшуюся гармонию скрип ствола, я отвечаю стоном чайки, слегка, правда, понизив тональность. Мы развлекаемся еще несколько минут, а потом наслаждаемся своим произведением. Я с удивлением обнаруживаю совершеннейший мир в глубинах себя. И вот тут отец начинает говорить.
– Сын, я хотел бы знать, что именно тебя так разозлило. Мне не хочется думать, что ты из тех, кого радует низложение чистых душ, но мне ещё меньше хотелось бы видеть тебя в рядах слабаков, отказывающихся от Великой Охоты.