***
Кирилл помогает мне выбраться из вертолёта, а Дидо уже занимается багажом. На крыше нас встречают двое. Женщине, наверное, около шестидесяти. Очень приятная. Пепельные волосы распущены и мягкими волнами спускаются до середины спины. Белоснежное платье и синий фартук словно специально подобраны в тон окружающей архитектуре. Мужчина немедленно кидается помогать Дидо с багажом. Сперва он показался мне молодым. Но оказалось, что это его уверенная осанка широкие плечи и мускулистые руки ввели меня в заблуждение. Когда я подхожу ближе, вижу, что едва ли он моложе женщины.
– Это наша заботливая Эстер, а вот и всемогущий Иосиф. – шепчет мне Дидо. Затем таким тоном, словно я его невеста, а они родители, благословляющие нас, представляет меня. – Это Мари. Она тут по поручению Павла.
– Я знаю, дорогой. Павел предупредил нас. – У Эстер мягкий с хрипотцой голос. Она целует Дидо в обе щеки, Обнимает и чмокает Кирилла, потом подходит ко мне. Берёт мои руки и дружелюбно приветствует. – Добро пожаловать. Устала? Я покажу тебе твои комнаты. Ванна, ужин, постель готовы и ждут. – Она смотрит на меня как-то… с нежностью и одобрением. Отчего ощущение того, что я тут за родительским благословением, усиливается.
– Как у вас красиво, – запинаюсь. Что-то внутри не позволило мне чертыхнуться в присутствии этой милой женщины. Совсем не знакомое мне чувство. В моей жизни не было матери и до сих пор не приходилось испытывать подобной неловкости. А вид отсюда открывается и впрямь невероятный. Дух захватывает в самом буквальном смысле. Море, вулкан, закат. Я не тороплюсь – любуюсь.
– Это – да. Я за всю жизнь не смогла привыкнуть. Иосиф отличный фотограф. Я принесу к тебе в комнату альбомы? Полистаешь перед сном. А сейчас быстро в душ. И выходи к ужину.
***
Тихий домашний ужин мне понравился. Не привыкла я к таким. Иосиф ужинал с нами, а про Эстер мне объяснили, что она не ужинает никогда. Зато она присоединилась к нам на террасе. Принесла чай, пироги и фотоальбомы.
Мужчины закурили сигары и треплются о рыбалке. Я совершенно не интересуюсь рыбалкой, но принюхиваюсь к ароматному табачному дыму. Фотографии хороши. Море и скалы, закаты и рассветы, торговцы и туристы, кошки и птицы, рыболовные шхуны и дорогие яхты. Очень часто Эстер, с восхищением и нежностью, надо сказать. Очень хорош снимок, где Эстер на рассвете уходит в море. Немолодая обнажённая женщина в пенном прибое запечатлена столь негрешно, что не вызывает ни капли смущения.
Пахнет морем. Шелест прибоя убаюкивает. Совсем стемнело. На меня снисходит такая благодать, что хочется уснуть, прямо в этом кресле. Но звонок мобильного возвращает в реальный мир. Смотрю на монитор… Чёрт побери! Ташка!
– Солнце, только не ругайся… Я в Греции. – представляю, как она зла. Готова меня убить, наверное. Надо ж было пропасть из виду на несколько дней. Да ещё и в такой любопытный момент. Это ж я не отзывалась с тех пор как ушла на ужин с Павлом. – В командировке. Не сердись. Я знаю, что виновата. Но так получилось. Я пару часов как прилетела. Ужинаю. Хотя, если честно, то могла позвонить. Прости, прости.
– Ёлы палы… – только и находит сказать Ташка.
– С меня подарок.
– Ты бессовестная эгоистка. В очередной раз недоумеваю, за что я тебя так люблю.
– Абсолютно не за что, – соглашаюсь я.
– Я волновалась... Где ты? Что с тобой? Тут по телевизору ужасы всякие показывают! Там ночной клуб сгорел, тут электричку взорвали…
– Прости, прости, прости, Таш. И не волнуйся. Я в надёжных руках, – пора заканчивать гневные излияния, переключив её внимание на другую тему.
– С Павлом? – ну вот. В голосе ни намёка на злость, сплошное любопытство. Только не задавай неуместных вопросов, подруга. Я тут не одна.