Там, где в культурном кругу еще сохранилась вера, мы находим те же идеи, только углубленные и оформленные. Как пример приведу две выдержки из сочинений студентов в возрасте от 23 до 26 лет. Я мог бы их привести двадцать, но и этих довольно, чтобы иллюстрировать мои слова.
«Нет ничего безумнее того утверждения, что душа бессмертна. Душа есть сумма, и хотя ее составные части вечны, но мы знаем, что они не могут сочетаться два раза в том же порядке. Все сочетания должны изменяться».
«Человеческая жизнь сложна. Душа есть известная комбинация энергий. После смерти душа или остается неизменной, или же изменяется, смотря по тому, какие новые элементы войдут в состав ее. Одни философы утверждают, что душа бессмертна, другие — что она смертна; правы и те и другие. Душа будет смертна или бессмертна в зависимости от ее сочетаний. Элементарные энергии души вечны и неизменны; но энергии эти сочетаются разно, что обусловливает характер души».
Мысли, высказанные в этих сочинениях, на первый взгляд покажутся западному читателю антирелигиозными; на самом же деле в них скрыто глубочайшее искреннейшее религиозное чувство. Недоразумение вызывает слово «душа», имеющее в буддизме иное значение, чем у нас. Слово «душа» в понимании этих юных студентов есть бесконечный ряд комбинаций дурных и хороших побуждений, множественность, по законам необходимости осужденная на распадение не только вследствие своей сложной природы, но и в силу вечного закона духовного прогресса.
Что идея, бывшая в течение целых тысячелетий таким значительным фактором духовной жизни Востока, на Западе развилась лишь в наши дни, объясняется влиянием западного богословия. Но богословию не удалось внушить западному духу антипатии к идее о предсуществовании. Христианское учение, провозглашающее каждую душу чем-то вновь созданным из «Ничто» и входящим в каждое новорожденное тело, открыто не допускало веры в предсуществование, но здравый смысл народа понимал, что этому запрету противоречат данные наследственности. Народ открывал умственные способности и в животных, которых богословие считало простыми автоматами, движимыми каким-то непонятным механизмом — инстинктом. Теории инстинкта и интуиции, общепризнанные еще прошлым поколением, ныне кажутся нам отжившими. Все признавали непригодность этих теорий; но за них твердо держались, как за догмат, тормозящий науку и ограждающий от ереси.
Fidelity и Intimations of Immortality Вордсворта, пользовавшиеся непонятным и незаслуженным успехом, доказывают, как робко и незрело было западное понимание этих вопросов еще в начале прошлого века. Любовь собаки к своему хозяину действительно «превышает человеческое понимание», но по причинам, о которых автору и не снилось. И хотя в непосредственных детских чувствах кроются, конечно, гораздо более чудесные откровения, чем в Вордсвортовских определениях идеи бессмертия, но Джон Морли совершенно справедливо назвал бессмыслицей стансы Вордсворта на эту тему.
Чтобы довести до общего сознания рациональную идею о психической наследственности, о сущности инстинкта, о единстве жизни, надо было поколебать положение богословия.
Но как только была принята теория эволюции, рухнули ветхие формы мышления. Всюду зародились новые идеи, вытесняя старые отжившие догматы. И теперь пред нашими глазами развертывается общее интеллектуальное движение, до странности сродное восточной философии.
Поразительная быстрота и разносторонность научного прогресса за последние пятьдесят лет должны были вызвать непредвиденное умственное брожение даже в сферах научно необразованных. В современном философском учении стало уже общим местом, что высшие и сложнейшие организмы развились из низших, простейших; что субстанция всего живого мира имеет одну физическую основу; что нет демаркационной линии между миром животным и миром растительным; что нет разницы, по существу, между живой и мертвой природой, а только разница в степени; что материя столь же непостижима, как дух, ибо и то и другое лишь разновидные изменчивые проявления одной и той же реальности.
После учения о физической эволюции, которого даже богословие не могло отрицать, нетрудно было предсказать, что близко познание психической эволюции; ибо рухнула ветхая грань, стена старых догматов, не дававшая людям оглянуться назад. Кто занимается изучением научной психологии, для того идея предсуществования из теории уже превратилась в действительность; и оказалось, что буддийское объяснение мировой тайны не менее понятно, чем всякое другое.