Она судорожно открыла рядом стоявшую баночку и проглотила еще две капсулы, запивая водой.
“Это конец, я больше не могу жить без успокоительного. А разве я теперь живу? Похоже, что уже нет. Так, всего лишь существую, словно бледная тень самой себя: без мыслей, без чувств и без всякого смысла? Как же быстро всё меняется! Когда же подействует?”
В этот момент она заметила высунувшийся из сумки краешек книги, которую недавно решила снова перечитать. Возможно, это теперь как раз то, что поможет продержаться?
“Уже потом, оглядываясь назад, Джулиус понял, что именно с этой фразы, с этого самого момента кончилась его прежняя беззаботная жизнь, и смерть, до того невидимая, предстала перед ним во всем своем отвратительном обличии”. [2]
“Нет, нет, уважаемый профессор. – Инга отложила в сторону книгу. - Точнее, я согласна с вашим индивидуальным подходом к каждому пациенту, независимо от специфики его личности. Согласна и с необходимостью налаживания прочных межличностных взаимоотношений “здесь и сейчас” для достижения максимальной степени взаимной откровенности. Но, поймите, мне теперь так нужна хоть капля живой помощи, а вы все пичкаете меня какими-то малозначительными фактами из вашей практики. Нет, нет. Всё не то”.
Расстроившись ещё больше, Инга взяла в руку закладку с последней страницы, где обычно хранила ее во время чтения. Да и никакая это была не закладка, а маленькая открытка с улетающими в небо журавлями, на обратной стороне которой Глеб, в надежде таким образом поддержать ее на время их двухмесячной разлуки, написал: “…это всего лишь очередная командировка, не расстраивайся. Нам с тобой даже не придется ждать новой встречи в следующей жизни…”
“Вот вы говорите про взаимные откровения, – сама того не желая, продолжила спорить Инга. – Да, всё это замечательно, господин профессор. А как насчёт степени соответствия глубины полученного опыта? Я считаю, что если ты сам не прожил, не ощутил, не прочувствовал то, о чем тебе рассказывает другой человек, то до конца вы с ним друг друга никогда не поймете. И чем же вы могли бы сейчас поделиться со мной? Есть ли у вас что-то настолько же сильное? Потому что слабое вряд ли мне поможет. Вам вот так вот средь бела дня сообщали о смерти жены? А если нет, то какой мне прок от всех ваших слов?”
Инга посмотрела в круглый иллюминатор. Волны Анадырского залива уныло катились в сторону горизонта.
“Анадырский, не Анадырский. Какая разница? Миллионы лет все было точно так же. И ничего с тех пор не изменилось независимо от того, что люди открыли это место”.
Инга перевела взгляд на небо. Тяжелые тучи и ни намека на просвет.
Она встала и принялась ходить из угла в угол своей крошечной каюты: четыре шага вперед, четыре назад.
“Глеб, что мне делать? Я теперь словно внезапно оборванная мысль, потому что что-то изменилось. Что-то? Да все, совершенно все изменилось! Объясни мне, как такое могло случиться? Как ты мог допустить, что все самое дорогое в моей, в нашей жизни, завалило какой-то лавиной: порывы, стремления, мечты, моменты, ради которых стоит жить? Сейчас у меня такое чувство, что я и сама погибла вместе с тобой. И ничего, понимаешь, абсолютно ничего больше нет. Я так не могу. Глеб, где ты?”
Она села на диван, положила на колени книгу и, не моргая, уставилась в нее. Что толку бесконечно гонять по кругу одни и те же вопросы?
Однако теперь они вращались независимо от нее.
“Скажу, как есть. Я не верю, что тебя больше нет. Я не видела тебя мертвым. Не было и никаких похорон, этого традиционного финала любой человеческой жизни. Поэтому лучше я буду, как прежде, продолжать разговаривать с тобой, как будто ты ушел в очередную экспедицию, с которой пока нет связи. Да, понимаю: все это бред. Но в данный момент я не могу иначе”.
В голове вновь зазвучало:
Все мы в руках у молвы и фортуны.
Тень моя, тень на холодной стене.
Лютни уж нет, но звучат ее струны...
Дождик осенний, поплачь обо мне.
Инга вскочила, подбежала к раковине и умылась холодной водой. Не отпустило.
Тогда она вернулась на место и принялась растирать виски.
Мысли странные, неожиданные, не вовремя, непонятно откуда взявшиеся, нескончаемым потоком. Сами собой куда-то несутся. И как их остановить?
В этот момент раздался осторожный стук в дверь.