- Войдите! – вскрикнула Инга, радуясь, что кто-то помог ей вынырнуть из бреда наяву.
- Добрый день! – мило улыбаясь, спросила молоденькая горничная. - Можно мне убрать каюту?
- Здравствуйте! Конечно. – Инге хотелось еще что-то сказать или спросить, что-то простое и обыденное. Лишь бы подольше побыть нормальной. Но все слова куда-то вдруг исчезли. Она как-то глупо замешкалась. Хотя через минуту ей всё же удалось сначала взять в руки себя, потом сумку и выйти в коридор.
Инге вспомнился эпизод из “Чужестранки”[3], в котором индианка пошла на костер за своим любимым бледнолицым.
“Как же красочно в книгах и фильмах преподносятся нам глубокие чувства! Поверив всему этому, можно подумать, что не испытав их, ты и не жила вовсе. А как насчет нестерпимой боли, если вдруг все потеряешь?”
Инга закрыла глаза. В тот же миг перед ее внутренним взором вспыхнули родные черты. Веки сомкнулись еще плотнее. Ну вот, сейчас ливанёт.
“Нет, нет, только не это! Забудь! Не думай! Но как не думать? Переключись на что-то другое. Так, так, так, нужно срочно вспомнить о чем-то хорошем. О чем конкретно, если почти все было хорошее? Так ладно, вспомни, как всё начиналось. Вот, вот, молодец, уже лучше. Ура, пошло!”
В памяти один за другим всплывали эпизоды.
Роскошный дом в старинном стиле. На фасаде: непропорционально крупным шрифтом цифра 7. Такое памятное место для знакомства. Почему мы встретились именно там?
Три волшебных дня на Камчатке. Глеб предложил совершить восхождение на Авачинский вулкан. Оригинальный способ поближе познакомиться.
Первый поцелуй после того, как Глеб буквально заставил весь день бродить вокруг базового лагеря с целью лучшей адаптации к высоте. И после этого уже всегда, не разнимая рук.
“Наши руки с первого соприкосновения стали жить своей жизнью. Их постоянно тянуло друг к другу, когда мы находились рядом. Какой-то непреодолимый магнетизм! Похоже, в такие моменты мы сливались не только ими, но и чем то, что не подвластно органам чувств. Наши души замирали в упоении? Да, им становилось так светло, что все проблемы отодвигались на второй план… А-а-а! Это уже просто невыносимо!”
Инга судорожным движением выхватила из сумочки смартфон.
“Когда же, наконец, появится сигнал? Ну, давай же, подключайся!”
На экране предательски высветилось: “Сеть не найдена”.
Горничная, закончив уборку, вышла из каюты.
Инга вернулась к себе и медленно опустилась на диван.
Она не плакала. Она не злилась. Она была просто в отчаянии: из-за отсутствия в Анадырском заливе обыкновенной сотовой связи; из-за острова Врангеля, погубившего ее мужа, из-за того, что какая-то необъяснимая сила так легко перечеркнула всю ее жизнь.
Вдруг Инга, не вполне осознавая, что творит, резко открыла глаза, бросилась на колени и исступленно завопила:
- Господи, Высшие Силы, Абсолют! Или как вас там? Если вы действительно существуете, об одном молю: верните мне его. Не могу, я просто не могу без него жить.
[1] “Дождик осенний, поплачь обо мне”, музыка Исаака Шварца, слова Булата Окуджавы.
[2] Ирвин Ялом “Шопенгауэр как лекарство”.
[3] телесериал по одноимённой серии романов Дианы Гэблдон.
Глава 5.
Инга не помнила, как поднялась с пола, села на диван, о чем думала, что делала, да и как, вообще, ей удалось дотянуть до вечера. Может быть, таблетки помогли, а может просто голова в очередной раз отключилась от перенапряжения.
Уже вечерело, когда она вырвалась из муторных обрывков какого-то бессвязного сна и, боясь снова попасть в западню бесконечных переживаний, волевым решением заставила себя выйти из каюты и двинуться в направлении палубы.
После долгого лежания женщина шла медленно и неуверенно. Ей буквально приходилось заставлять свои непослушные ноги делать каждый шаг, заботясь лишь о том, как бы не грохнуться в обморок.
Мучения оказались не напрасны. Восхитительный закат помог ей хотя бы на некоторое время забыться.
В какой-то момент Инга отвела взгляд в сторону от солнца, мигавшего подобно гигантскому прожектору на линии горизонта, и посмотрела на бегущие волны. Их игриво меняющийся свет, казалось, залил все вокруг, втягивая в свой танец оттенков даже облака. Словно какой-то небесный художник наугад макал кисть в краски, потом хаотически перемешивал всё подряд, и, наконец, небрежно бросал свои чудные мазки на трепещущий в ожидании холст.
“Так интересно, – подумала она. - Это только поверхность воды принимает на себя все удары стихии, а в глубине ведь при этом ничего не меняется. Там, внутри этой жидкой бездны, жизнь течет своим чередом, даже не подозревая, что творится снаружи. Не то, что у нас: снаружи всего лишь слабый ветерок, а внутри уже бушует настоящий ураган”.