Трудный случай
К Федору Павловичу Теряеву, человеку заслуженному, достойному и вполне при этом обеспеченному, пришла в гости замужняя дочь Оленька — хорошенькое, пухленькое создание в летнем брючном костюмчике, белокурые волосы распущены, лежат на плечах. Пришла не одна, привела с собой мужа Вову, преуспевающего гуманитария.
Федор Павлович зятя не любил. Зять был молодец баскетбольного роста, но голос у него был тихий, вкрадчиво ласковый, как бы убаюкивающий. Разговаривая, Вова имел обыкновение не спускать с собеседника преданных глаз, выражавших такое нестерпимо открытое желание уловить и угодить, что собеседнику становилось не по себе.
— Когда твой Вовка смотрит на меня в упор, у меня создается впечатление, что он в это время шарит в моих карманах, — не раз, посмеиваясь, говорил дочери Федор Павлович.
— Почему ты его так не любишь, папа?! — возмущалась Оленька. — Вова способный и славный мальчик. Вечно ты со своими неуместными шуточками!
…На этот раз Оленька была так нежна с отцом, так умильно заглядывала ему в глаза, таким милым, душистым ветерком порхала по его уютной двухкомнатной квартире (после смерти жены Федор Павлович жил один), что он решил про себя: «О чем-то крупном пришла просить меня».
— Ну что вы жметесь, ребята? — сказал Федор Павлович. — Я же вижу, что вам от меня что-то надо. Выкладывайте, не таитесь!
— Говори ты, Вова, — сказала Оленька и сразу стала очень серьезной, даже жесткой.
— По-моему, Олик, тебе удобнее начать этот разговор с папулечкой… Ох, извините, Федор Павлович, это мы вас так зовем в нашем интимном кругу! — сказал зять Вова.
— Говори ты, Ольга! — приказал Федор Павлович.
Оленька в начале своего недлинного монолога слегка смущалась, но потом, овладев темой, заговорила бойко и складно о том, чего Федор Павлович ждал и к чему в глубине души был готов. Надо наконец поменять их однокомнатную квартиру, в которой ей с Вовой тесновато, на папуленькину просторную. Она знает, что для папуленьки это не просто, с этой квартирой у него многое связано, но она надеется, что он ее поймет и сделает правильные выводы.
Оленька произнесла свой монолог и замолчала. И Федор Павлович тоже молчал — думал. Вова глядел на него в упор, взгляд его выражал теперь не готовность угодить, а страстное собачье желание не промахнуться и на лету поймать зубами кусок, который, как он надеялся, будет ему брошен. Молчание Федора Павловича в этом смысле было недурным знаком.
— Я тоже убежден, Федор Павлович, что вы нас с Оликом поймете! — сказал после паузы зять Вова. — Откровенно говоря, я даже предпринял некоторые шаги для выяснения обстановки… провел, как говорится, разведку боем.
— И что же ты выяснил? — спросил Федор Павлович.
— Мне сказали, что все это в принципе возможно, но беда в том, что нам с Оликом могут не дать ваши метры… Не полагается по закону.
— Ну, если по закону не полагается…
— Закон, Федор Павлович, что дышло, это еще в древней Руси было установлено нашими предками, — гадко усмехнулся зять Вова. — Я провел разведку поглубже… дело может решить в нашу пользу один такой средней руки… дядечка… в порядке исключения. Теперь ты говори, Олик!
— Надо, чтобы ты, папа, пошел к нему и поговорил с ним! — сказала Оленька.
— Допустим, я пойду, сошлюсь на свои заслуги… и так далее! А он сошлется на закон. И все!
— Поворота от ворот не будет, если вы не просто так с ним покалякаете, — еще гаже, со значением, усмехнулся зять Вова, — а… Говори ты, Олик.
— Этот дядечка берет за положительное решение триста рублей, — сказала Оленька так просто, словно сообщила папуленьке, сколько надо уплатить за пошив брючного костюмчика по прейскуранту цен ателье первого разряда.
Федор Павлович молчал.
— У нас с Вовой сейчас туговато с деньгами, — продолжала Оленька как ни в чем не бывало. — А тут еще, если, даст бог, придется переезжать, знаешь какие расходы нахлынут!..
— Обожди! — с трудом сдерживаясь, сказал Федор Павлович. — Ты, значит, предлагаешь мне пойти к этому прохвосту и дать ему взятку?!
— Говори ты, Вова! — обернулась к мужу Оленька.
— Ну, это не то что взятка, — примирительно сказал Вова, — а вроде как бы… персональная премия. Это единственный точный, легкий и верный способ одним ударом, без лишних хлопот и хождений, решить всю нашу проблему, Федор Павлович.
Федор Павлович взглянул на дочь. Она сидела вся напряженная, даже ее накрашенный ротик был раскрыт от этого внутреннего напряжения. Когда-то в детстве она так сиживала у отца на коленях, слушая страшную сказку про Бармалея. Федор Павлович дрогнул. Слепая родительская любовь заглушила, увы, все другие мысли и чувства!