«Прости меня, отец, – глядя на плещущуюся воду, он мысленно представил образ своего могучего родителя, перед которым со дня восхождения на трон непрестанно чувствовал вину. – Прости за то, что я не такой мудрый и сильный, каким был ты... Прости, что позволил Дарее стать пристанищем чужеземцев, а дарейцам – их прислужниками». Князь опустил веки и крепко сжал нагревшуюся на солнце рукоять меча. Он с радостью бы отвел дух с помощью оружия и даже, возможно, убил бы парочку заморских торговцев, но, увы, теперь это уже ничего не изменит. Дипломатические решения Княжеского Совета, который правил, пока Ранду не исполнилось восемнадцать, имели слишком много сложных последствий.
– Уверен, что поступаешь верно? – зазвучал рядом еще один знакомый голос.
Ранд обернулся. Перед ним в серой тунике стоял граф Радимир Говорун из рода Золотого Льва – княжеский советник, который после смерти Владислава взял над юным княжичем опекунство и готовил его к предстоящему правлению. Пухлое лицо вельможи, окаймленное густой русой бородой, лоснилось в солнечных лучах. Несмотря на заметную полноту, он держал спину ровно и с достоинством, спрятав руки за спиной.
Уж кто-кто, а этот закаленный подковерными интригами плут точно понимал, чем может обернуться решение Ранда.
– О чем ты, дядя Радимир? – Глядя в проницательные глаза советника, Князь смягчился. Говорун был единственным, кто мог сегодня помочь ему договориться с Властелином, и единственным из Совета, кому Ранд доверял.
– О горячем нраве молодых Князей, который нередко приводит к большим последствиям. – Граф добродушно засмеялся и, обняв Ранда за плечи, увлек за собой вдоль судна. – Твой отец тоже любил рубить с плеча в молодые годы. Тогда у него была Божена – твоя мать. Ей удавалось усмирить его пыл…
– Во время правления моего отца таравийцы не чувствовали себя хозяевами на дарейских землях, – вскинулся Ранд.
Говорун одобрительно хмыкнул и закивал:
– Ты прав, сынок. И я скучаю по тому славному времени. Все было намного проще. – Он сделал паузу, задумчиво посмотрев вдаль. – Но времена меняются. Государства растут, им требуются новые возможности развиваться. Если бы все народы закрывались друг от друга, то был бы лишь один способ получать желаемое – война. В старые времена так и было, и твой отец не раз проливал кровь, защищая дарейские земли. Но сейчас есть дипломатия. Государства научились договариваться и находить взаимовыгодные решения. В этом есть свои преимущества. Особенно в нашем положении.
Князь молчал. Граф рассказывал ему простые истины, которые следовало усвоить еще в первые лета подготовки к правлению, но Ранд больше не хотел играть по правилам вельмож. Его расколотая надвое жизнь всегда говорила двумя голосами, в которых разобрать правду часто оказывалось невероятно трудно. С одной стороны, впитанная Рандом мудрость отца – мудрейшего из рода Белого Сокола, советовала держать графов подальше от управления страной. Ведь при Владиславе на дарейских землях не процветали бордели чужеземных торговцев, сборщики налогов не обдирали людей до нитки, а Княжество не брало в долг золото Ифритовых Островов, чтобы хоть как-то обеспечить нужды подданных… С другой стороны, Говорун, который всегда оставался частью Княжеского Совета, нередко напоминал Ранду, кто в итоге вонзил меч в спину его отца. То были не графы и не нанятые ими убийцы. Это сделал Драхомир Сокрушитель – воевода стражи и человек, которого мудрый Владислав считал братом. Вспоминая об этом, Говорун часто утверждал: «Чем непреклоннее правитель в своих решениях, тем больше у него врагов». Он пытался научить Ранда быть гибким, и юный Князь долгое время старался быть таким. Но гибкость со временем стала казаться хлипкостью – Белый Сокол не мог позволить себе подобное бесчестие.
– Может быть, ты и прав, дядя Радимир. – Они остановились почти у самой кормы. – Но я не разумею дипломатии, когда чужеземцы превращают мою страну в свою кабальную вотчину. Что будет дальше? Мы станем провинцией Ифритовых Островов? – Ранд наградил собеседника жестким взглядом.