Пограничницу сложнее убить, чем обычного человека. Дагейд при всей ее женственной внешности была физически сильнее любой девушки, возможно даже – многих мужчин, а раны заживали на ней быстрее и легче. Однако боль она разучилась воспринимать не из-за своей сущности, а в процессе жестоких тренировок и испытаний, в которых проходили ее дни жизни с Василе Булатом. Бывший княжеский разведчик верил, что те, кто наградил Дагейд шрамом на шее, могут в любое мгновение разыскать ее, и готовил подопечную к самым неравным боям, какие только можно было себе вообразить. «Ты спасла мою жизнь, – часто говорил он. – Я сделаю все, чтобы спасти твою».
«Тлесс бы тебя побрал, Василе, с твоими благими намерениями…»
Дагейд отхлебнула из деревянной кружки и скривилась в гримасе досады. Мысли о наставнике сейчас, приправленные горечью медовухи, были совсем некстати, но назойливо лезли в голову. Девушка презирала жизнь, которую успела прожить в лесах в бесконечных тренировках, но теперь без наставника жизнь стала бесконечно одинокой и потерявшей ориентир, хоть и лишенной забот. И в этом Дагейд признавалась себе только напиваясь чем-нибудь хорошо расслабляющим мозги. После переезда в Стоквру она наслаждалась покоем, но проклятое внутреннее естество нередко нашептывало, что ей не место среди людей. В последнее время Дагейд перестала обращать внимание не только на физическую боль. Ее эмоции притупились сильнее, сменившись пустотой безразличия. В редких случаях девушка испытывала гнев, брезгливую жалость к чужой никчемности, иногда – животную страсть, хотя последнее скорее было частью телесных потребностей. Однако большую часть времени Дагейд чувствовала себя какой-то неживой, словно сама стала медленно растворяться в Небытии.
Но сейчас шрам пульсировал, напоминая ей о прошлом, напоминая, что она все еще жива и не разобралась с загадками тринадцатилетней давности…
Время тянулось медленно. В корчме было людно и шумно, но на фоне топкого, засасывающего болота мыслей все вокруг превращалось в смазанное ничто. Осушив третью порцию медовухи, Дагейд с громким стуком обрушила массивную деревянную кружку на грязную столешницу и огляделась. В Стоквре ничего не менялось. В этот, хоть и большой, но убогий город стекался весь дарейский сброд: наемники, убийцы, скрывающиеся от княжеской дружины, воры, нечистые на руку торговцы… Пространство вокруг кишело ими и сейчас. Пару минут назад две банды головорезов не поделили местных шлюх и отправились разбираться на улицу. Дагейд была уверена, что, выйдя из заведения, обнаружит в промокшей грязи хотя бы одно тело с выпущенными кишками. Здесь подобное было нормальным.
Ее лениво ползающий по лицам посетителей взгляд вдруг остановился, зацепившись за что-то необычное. Захмелев, Дагейд успела забыть, что пришла сюда с конкретной целью, однако теперь ощутила, как туман в голове развеивается. В одном из самых глубоких затененных углов за покосившимся деревянным столом сидела девушка. На ней была черная одежда, похожая на длинный балахон, голову, как и у Дагейд, скрывал капюшон, однако не такой глубокий. В разливистых лучах огней хорошо просматривалась вытянутая нижняя половина лица с гладкой молодой кожей, изящной линией подбородка и страстно-пухлыми губами – почти как у одной из шлюх, наверняка ставших причиной чьей-то сегодняшней смерти. А еще на щеке незнакомки виднелась татуировка с витиеватым узором, напоминающим путанное сплетение древесных сучков. Подобные рисунки на лица наносили себе колдуньи Аркхона, обозначая таким образом принадлежность к определенному ковену. В том и заключалась странность. Какого черта девица из этой дьявольской дыры забыла в Дарее?
Дагейд, конечно, и сама являлась диковинкой. Большая часть людей продолжала думать, что Пограничниц не существует, что они сгинули в истории, а может, их и вовсе придумали сочинители легенд и барды для своих песен. Быть той, в существование кого не верят, Дагейд вполне устраивало. Меньше внимания. И все же сейчас, увидев еще одну ведьму, девушка напряглась. Разбойники и колдуны Аркхона часто наведывались в Дарею, но так далеко им редко удавалось зайти. Стоквра располагалась на северо-западе Княжества, в то время как Аркхон делил с ним границы на юго-востоке.
Незнакомая колдунья внезапно приподняла голову, из-под капюшона показались темные глаза, которые смотрели прямо на Дагейд. Пограничница не отвела взгляд. Через пару мгновений незнакомка сама отвернулась, а затем и вовсе неторопливо поднялась из-за стола, ее закутанный в черный балахон силуэт исчез за дверьми корчмы.