Раздумья сделали его путь недолгим. В Заповедной Роще было много троп, но каждый пришедший сюда находил свою – ту самую, которая вела его именно туда, куда он хотел попасть. Нужно было лишь идти вперед, тропа всегда приводила в нужное место. Поэтому Владислав не удивился, когда, не зная дороги и не чувствуя времени (здесь оно текло как-то иначе), он вдруг вышел к огромному сияющему золотом древу, ствол которого охватить могли лишь десять взрослых мужей. Будто исполинский фонтан, вверху оно разъединялось, расплескивалось на множество более тонких стволов, из которых, в свою очередь, росли сотни веток, усыпанных миллионами светящихся листьев. Шепот, исходящий от него, был намного громче, но оставался все таким же неразборчивым.
Владислав опустился на одно колено, прикрыл глаза и вымолвил:
– Великие пращуры, взываю к вам. Коли ведаете, зачем я стою здесь, явите мудрость свою. Дайте наставление потомкам…
– Не трать слова попусту, Владислав. – Голос, прозвучавший в голове Князя, был странным, не похожим на голоса живых людей. Он постоянно переливался разными тембрами, становился то мужским, то женским, то превращался в целый хор. – Мы знаем твою беду, но не можем помочь.
Владислав стиснул зубы, запрещая вскипающей злости выплеснуться наружу. Он предполагал, что Души могут отнестись равнодушно к событиям, обрушившимся на Дарею. Одному Тлессу было известно, что вообще беспокоит их там, в загадочном потустороннем мире Сюзилима. Но гнев все же забурлил в крови правителя. Он вдруг почувствовал себя беспомощным ребенком, ощутил всю горечь, которую он носил в себе двенадцать лет, и страстное желание обвинить в случившемся тогда пращуров. А вместе с тем и в том, что сейчас они не желали помочь ему спасти Княжество.
– Почему? – тихо процедил он. Впрочем, говорить было не обязательно. Души знали все его мысли – корона связывала его сознание с энергией Сюзилима.
– Ты беспокоишься о Княжестве, о судьбе ныне живущих дарейцев, но все это – ничтожно внутри величия Мироздания, – проговорили голоса. – Архасс существует тысячи лет, за это время его лик менялся множество раз…
– Ваши потомки гибнут в войне друг с другом! – не выдержал Владислав. – Кто-то разжег смуту внутри нашего народа, а вы будете рассуждать о Мироздании? Разве враги Дареи – не ваши враги? Или хотите закончить так же, как Лес Правды?
– Не все то, что кажется злом, таковым является, – с тем же раздражающим безразличием ответили Души. – Как и не всякая добродетель приводит к процветанию. Иногда, чтобы мир стал добрее и разумнее, нужны жестокие времена.
– Как в Аркхоне? – не унимался Князь. – Аркхон был самой могущественной страной в Архассе, пока подлые Батчелоры не сожгли его Сюзилим! Хотите сказать, это сделало мир добрее? Разумнее? Зря я пришел… Похоже беззаботное существование сделало вас слепцами…
– Вовсе нет, дорогой Владислав. Ты пришел вовремя, – после недолгой паузы заявили голоса. – Пришла пора тебе простить себя за участь Аркхона, ибо в том нет твоей вины.
Слова пращуров подействовали на Князя отрезвляюще, словно ушат ледяной воды, вылитый на голову.
– Что? Что значит, пришла пора?
Владислав вдруг ощутил опасность и схватился за рукоять меча. Эта способность –предчувствовать угрозу, со временем появлялась у каждого ветерана, годами проливавшего кровь в войнах. Предчувствие не раз спасало Князю жизнь, не раз становилось смертоносной неожиданностью для его врагов.