Кэт не купилась на это, она знала, чего стоит мнимое бесстрастие деверя. Она предпочла бы бурные эмоции Джо или мрачную задумчивость Майкла — по крайней мере это были признаки внутренней жизни. Нужно сбрасывать пар — так, кажется, говорил Фрейд? Ей казалось, что в сдержанности Рики есть нечто детское. Кэт решила, что в час беды он не должен остаться без помощи.
Так или иначе, именно об этом подумал Рики, когда открыл дверь и обнаружил Кэт с кастрюлей в руках. Рики, босой, в джинсах и футболке, с трехдневной щетиной, до странности гордился своей неухоженностью. По сравнению с холеной, надушенной невесткой он казался естественным и искренним. Он был собой.
— Я принесла тебе ужин, — сказала Кэт.
— Что там?
— Какая разница?
— Если я не ошибаюсь, мне это есть.
— Рики, ты съешь все, что бы я ни приготовила. — Она звонко чмокнула его в щеку. — Неблагодарный.
Кэт раньше никогда не бывала у Рики — она помедлила на пороге, разглядывая квартиру. Гостиная, маленькая кухня, узкий коридор, ведущий в ванную и спальню. В гостиной стояла потертая кушетка, которая некогда была ярко-желтой, а теперь стала грязной до полной утраты цвета и просиженной. Шкаф с проигрывателем, две полки с пластинками, книги. Играл джаз. Кэт покачала головой в такт неторопливой музыке.
— Нравится?
— Не знаю. Может быть.
— Это Майлз Дэвис.
— Знаю. — Кэт явно удивилась. Кажется, она видела Майлза Дэвиса по телевизору, на шоу у Эда Салливана или еще где-нибудь. Она помнила лишь, что Дэвис был лысым и, играя, расхаживал по сцене.
— Держи. — Рики вытащил одну из пластинок и протянул ей. — Чем больше это слушаешь, тем сильнее нравится. У меня есть еще.
— И где я ее буду слушать?
— Ты шутишь? У вас нет проигрывателя?
— Давай не будем об этом.
— Вы что, монахи? В наше время у всех есть проигрыватель.
— Я сказала, что не хочу это обсуждать.
— Я подарю тебе проигрыватель.
— Нет. Не нужно. Джо все равно не одобрит. Майлз Дэвис… — Она фыркнула. — С чего ты вдруг начал раздавать пластинки? Ты переезжаешь?
— Нет. Просто она поцарапалась. Я лучше куплю новую.
— Ты покупаешь одни и те же записи по два раза?
— А как ты поступаешь с молоком?
Кэт фыркнула. «Ну ладно, Рики». Она отправилась на кухню и сунула кастрюлю в духовку, а потом убрала со стола грязную посуду и пустую бутылку из-под пива.
— Когда ты в последний раз прибирался?
— Наверное, когда въехал.
— Эми не наводила у тебя порядок?
— Мы обычно развлекались у нее.
— Она так хотела?
— Нет, я.
— Неудивительно. — Кэт окинула взглядом голые стены и пол. Под плинтусом скопились целые комки пыли. — И ты называешь нас монахами? Ты сам — настоящий отшельник, хоть и с проигрывателем. Только посмотри…
Вернувшись на кухню, она принялась мыть посуду.
— Как тебе живется в одиночестве, Рики?
— Классно.
— Да?
— Со мной все в порядке. Честное слово.
— С тобой все в порядке, и я очень рада. А со мной — нет.
— Нет? — Рики поморщился. Предстояло выслушать излияние чувств — Кэт, видимо, предполагала, что он ответит тем же. Обнаружив, что входная дверь заперта, она пробовала войти с черного хода.
— Я постоянно думаю об Эми. Каждый день. Не могу спать. И все время ем. Я стала толстой, как корова. Только посмотри на меня. Я превратилась в развалину.
— Я тоже.
— Ты? Развалина?
— Да.
— Не верю. Что-то не похоже.
— Ну да, мне никто никогда не верит. Но я не вру. Я любил Эми. Просто я не теряю самообладания. Но это не значит, что я ничего не чувствую.
Кэт выключила воду и взглянула на Рики через плечо. Она не собиралась попадаться на удочку.
— Можно тебя кое о чем спросить? Ты действительно ее любил?
— Конечно.
— Не «конечно». Ты любил ее?
— Да.
— Я ее любила и хочу знать. Ты действительно любил Эми, Рики?
— Да.
— Она тебя тоже.
— Знаю.
Кэт продолжала смотреть на него, и Рики наскоро проанализировал свои чувства: да, он по-своему любил Эми. В общем, он не был идеальным возлюбленным и предпочитал уклоняться от бурного выражения эмоций. Но он любил ее так, как мог. И если их отношения казались спектаклем, где Рики играл роль исполнительного будущего супруга… Что ж, большинство его переживаний казались неуместными. Лишь когда он действительно прикладывал к тому усилия — когда он по-настоящему играл, — только тогда чувствовал себя в своей тарелке. Так или иначе, люди слишком широко используют слово «любовь». Никто не поручится, что для двоих «любовь» означает одно и то же — что они чувствуют одинаково.