41
Маргарет Дэйли вышла из ванной после душа. Она насухо вытирала волосы, одновременно локтями прижимая к бокам полотенце, обернутое вокруг тела. Закончив, она встала перед зеркалом. На пороге возник мужчина. Маргарет вздрогнула.
— Майкл!
Он стоял, опираясь о косяк, в костюме — видимо, завернул к матери по пути на работу. Он похудел, под глазами от переутомления появились мешки.
— Что ты тут делаешь? Как ты вошел?
— Твой любовник, выходя, оставил дверь незапертой.
— Мой любовник? Майкл, ты с ума сошел? В чем дело?
— Что, он не твой любовник?
— Я слишком стара для любовников. И потом, не твое дело, какие у нас отношения.
— Ты его любишь?
— Господи, Майкл, для такого разговора сейчас слишком ранний час. Я даже одеться не успела. — Маргарет мелкими шажками вошла в ванную, неуклюже подражая грациозной девичьей походке. Майкл не знал, идет она так по привычке или просто стесняется своей наготы. Маргарет вернулась в махровом халате с бахромой.
— Это главное, что тебя беспокоит? Что я живу с Брэнданом?
— Ты его любишь?
— Майкл, я не стану отвечать на подобные вопросы. Это совершенно не твое дело. Ты с ума сошел — появляться вот так, с утра пораньше? Ты что, слонялся вокруг дома, пока Брэндан не уехал?
— Да.
— А позвонить ты не мог?
— Я подумал, что лучше поговорить с глазу на глаз.
— Майкл, сядь. — Маргарет набросила на неубранную постель покрывало и присела на край. — Садись.
Он хмуро взглянул на кровать.
— Я лучше постою.
— Майкл, ты здоров? Все говорят, что после случившегося ты повредился в уме…
— Я в порядке.
— Ты запил?
— Нет.
— Употребляешь… наркотики?
— Пока нет.
— Тогда в чем дело? Ты похож на сумасшедшего. Что с тобой творится?
— Мне не нравится твой любовник, вот и все.
— Прекрати называть его моим любовником, это глупо.
— А как мне его звать? Папа?
— Зови его Брэндан. Ты ведь звал его так тридцать лет. И разговаривай со мной как положено. Я по-прежнему имею право на некоторое уважение, даже если отец и перестал держать вас в ежовых рукавицах.
— Не стоит беспокоиться, теперь для этого существует Брэндан.
— Майкл, поди сюда. Сядь.
Он сел на кровать рядом с матерью. Ночной столик — столик Джо-старшего — был завален мусором. На нем лежали смятые салфетки и любовный роман толщиной с кирпич, стоял полупустой стакан воды.
— Майкл, прекрати. Что бы ты ни имел против Брэндана, пора успокоиться, слышишь? Я этого не потерплю. Я тебя не узнаю, ты стал чужим. Где мой маленький Майкл?
— Ты любишь Конроя?
— Какая разница?
— Большая. Именно в этом все и дело.
— Почему? Не понимаю. Почему?
— Потому что у тебя был муж.
— Был. Он умер, Майкл. А я жива. Ты бы предпочел, чтобы я легла в гроб рядом с ним и чтобы нас закопали вместе?
— Я хочу, чтобы… Чтобы ты его уважала.
— Разумеется, я его уважаю. Мы прожили тридцать шесть лет. Как же можно его не уважать?
— Тогда зачем тебе эта… свинья?
— «Свинья»! Майкл!
— Ты права, это нечестно. Свиньи не заслуживают такого сравнения.
— Майкл, откуда все это? Твоя ненависть… Ты всю жизнь знаешь Брэндана. Твой отец… который, по-твоему, святой…
— Я этого не говорил. Он не святой. Не святой. Просто достойный человек. Работал каждый день, никогда тебе не изменял, старался ради семьи — вот что я о нем скажу. И после сорока лет жизни с ним ты подпустила к себе Брэндана? Конрой и вполовину не стоит отца, и ты это знаешь. Их невозможно сравнить. Все равно что… свинья и апельсины.
— Брэндан — хороший человек.
— Да брось. Он просто назойливый хвастун. И даже хуже, мама, поверь.
— Хуже?