Химический завод тоже мало чем помог — выделенный в заводоуправлении мастер, отвечавший за работу упаковщиц, ничего особенного про Фостер сказать не мог. Одно он утверждал однозначно: допуска к фосфору у неё не было. В доказательство он даже провел в цех, где за длинными столами девушки споро упаковывали разные безделушки по красивым коробкам. Вик даже заинтересовалась, что именно тут пакуют. Мастер споро отчитался:
— Да все, что угодно. Целлулоид — замечательный материал! Прорыв в химии и мире. Это и…
— Воротнички? — не удержалась Вик.
— И они тоже, — снисходительно улыбнулся мастер. — Воротнички, манжеты, шляпы, украшения: камеи, броши для женщин, гребни для причесок, спасающие несчастных черепах! Это бильярдные шары и спасенные слоны. Это посуда и хозяйственные мелочи, это кинопленка, это игрушки, это будущее!
Последнее сильно удивило Вик — она бы не дала своим детям что-то опасное:
— Игрушки? Не сильно ли опасно делать игрушки из целлулоида? Там же выделяется синильная кислота.
Мастер пояснил:
— Любой материал горит, если его сунуть в огонь, лера инспектор. Тут ничего не поделать. Но любой родитель понимает, что его забота — оградить ребенка от пламени. Синильная кислота выделяется только при горении игрушки. Но горит любая игрушка, даже фарфоровая кукла загорится из-за париков и набивки туловища. Тут ничего не поделать. Целлулоид нам подарил удивительную возможность создавать красивые вещи при недорогой цене. Он делает доступным многое, что раньше было уделом избранных.
За целлулоид мастер стоял горой, доказывая его важность, а то, что горюч — так все в этом мире горит.
Алистер, покидая завод, не выдержал и хмыкнул:
— Нас ждет век пластика. Будем есть пластиковыми вилками с пластиковых тарелок пластиковую еду… М-да.
Вечерело. Небо затянуло белой хмарью, обещавшую прохладу.
Алистер уточнил у Вик, помогая ей сесть в душный салон паромобиля:
— Домой?
Вик лишь кивнула — день прошел как-то суматошно и абсолютно безрезультатно, а завтра новый виток жары.
За окном паромобиля проносился оживающий город. Паромобили спешно везли домой уставших служащих. Праздные гуляки уже заполняли кафе и мюзик-холлы, рестораны и синематографы…
— Остановись! — Вик подалась на сидении вперед.
Алистер бросил взгляд в боковое зеркало и сам все понял:
— Синематограф?
Паромобиль как раз проехал мимо самого огромного и популярного Ройсодеона, названного так за стоимость билета всего в один ройс.
— Именно! — Вик вспомнила, что мастер упоминал кинопленку, как тоже изготовленную из целлулоида. — Чем боги не шутят? Рискнем?
Алистер подал пример, выходя из паромобиля:
— Рискнем, все равно меня дома никто не ждет.
Ему было почти под сорок, и он до сих пор был один, так и не найдя ту, кто сможет выдерживать его вечную занятость на службе.
Вик никогда не была в закрытой для посетителей части электрических театров, куда их провел слегка чем-то взволнованный билетер. Из одной из дверей — тяжелой, металлической, — вышел чем-то обеспокоенный, вызванный билетером мужчина. На вид ему было не больше сорока лет. Он был одет легко: белая рубашка, закатанная по локти, и свободные брюки на подтяжках. Он как-то нервно улыбнулся, пожимая протянутую Вик руку:
— Ваша сиятельность, очень рад знакомству… Очень! Нер Мишель, владелец театра, к вашим услугам. Чем могу быть полезен?
Вик, представив Алистера, тут же принялась объяснять:
— Нас интересует возможность кинопленки к самовозгоранию…
С лица Мишеля пропали все краски, а улыбка стала натянутой.
— Не извольте беспокоиться — пожарная безопасность у нас превыше всего, — он говорил торопливо, словно боялся чего-то. — Прошу, пройдемте в кинопроекционную — я вам все наглядно продемонстрирую. К сожалению, в обоих залах сейчас идут сеансы, так что залы я вам смогу показать только после окончания фильмов…
— Нас не интересуют залы, — оборвала его Вик, шагая в приятную прохладу кинопроекционной. Тут странно, крайне неприятно для чувствительного носа Вик пахло — такой же аромат был в доме неры Круз. Камфора. Желатин. И что-то остро-химическое. Вик еле сдерживалась — неумолимо тянуло морщить нос, как лисы, и чихать.
Узкое пространство было занято двумя огромными, в металлических кожухах кинопроекторами, опутанными проводами и трубами, и странным, пустым столом, от которого несло машинными маслом — видимо под ним прятался мотор. Из столешницы выступали два стержня, на один из которых была надета пустая бобина. Стрекотал один из проекторов, в его луче мелькали тени — в зал, через узкое, забранное стеклом окно, на экран проецировался фильм. Рядом с проектором, глядя в окошко, замер пожилой, но еще крепкий мужчина в рабочем, старом, замызганном чем-то джинсовом комбинезоне.