— Тогда откуда бабки? — Морган больше не кричала, так… шумела для проформы. Это была уже «нормальная» Рида, которая обдумывала каждое слово её техника. — Колония не шикует, но и бедствующей она не выглядит.
— Основной доход — это отлов наёмников, прилетевших на «миссию». Напомню, что в основной графе дохода значились редкие и дорогие металлы. Но в лагере колонии нет техники для их добычи. В то же время, любой корабль наёмников — это «редкие и дорогие металлы».
— Вот же суки! Так, подожди. Значит, они отправляли нас на убой, потом предупреждали этих мудаков и те прятали свои вонючие корабли, поджидая нас, — размахивающая руками Рида внезапно замерла. — А-а-ах, так вот для чего им Жвачка. Я всё думала, нахрена эта близорукая пукалка здесь? А вот нахрена! По прямому, мать её, назначению. Вскрывать люки кораблей, если удавалось загнать наёмников живьем. Суки! Но как гильдия не заметила? Ладно, это потом. Так, что ты в лагере увидел? Где они прокололись?
— Охранник кивнул заложникам.
— Чего?
— Он выслушал заговорившую с ним заложницу и кивнул. Доминирующая особь не будет проявлять черты социального взаимодействия в отношении к чему-то классифицируемому им как «вещь».
Морган молчала. Морган медленно дышала. Следила, чтобы вдох был носом, а выдох через рот. Медленно.
— Доминго, — произнесла девушка странным тоном. — Мы тут закончили. Будь добр, если тебя не затруднит, подлети ко входу.
— Принять, капитан. Вы так страшно говорить, что я делать всё быстро. Только не бить меня розгами, госпожа.
— Да что ты несешь, херов юморист⁈ — Но девушка не успела, связь уже отключилась. Тогда Рида повернулась к стоявшему рядом Молоху. Зафиксировала на нём свой взгляд, словно прицел орудия. — Признаюсь, я даже рада, что в меня пальнули Жвачкой. Если бы ты перестрелял их к херам раньше, а потом объяснил бы всё вот так… так, как ты это объяснил, то тут было бы на один труп больше.
— Если бы я перестрелял их раньше, ваши пилы были бы целы. Кстати, я бы мог посмотреть ваше оружие и с высокой долей вероятности отремо…
Парень прервался, потому как в следующий момент в его визоры уперся шлем Риды. Тон голоса капитана снова изменился, став каким-то… маниакальным:
— Молох, забудь, что я тебе говорила раньше. Будут подозрения — лупи со всех стволов, потом разберемся. Мы наёмники, а не полиция. Мои пилочки, мои масюсенькие. Только отремонтируй их.
Пока они разговаривали, Доминго успел посадить корабль у лагеря. Но леди Морган возвращаться на судно не спешила. Активировалась внутренняя связь.
— Доминго, бери Джо и тащи к нам, ей зарядка не помешает. Поможете нам.
— Принял. А что нужно, капитана, быть может прихватить чего с корабля?
— Только твое хорошее настроение, Доминго. Ребята с колонии хотели бандитов, мы привезем им бандитов. Всех, до последней оторванной ноги.
По связи повисло тяжелое молчание, а капитан продолжила:
— Сомнительно, чтобы мы смогли быстро доказать, что колония промышляет охотой на наёмников. Но если это так, то эти трупы не просто случайные оборванцы, а жители этой самой колонии. Чьи-то отцы, мужья, дети… Вот мы их привезем и посмотрим на «черты социального взаимодействия». Что скажешь, Молох?
— Мы погрузим все трупы на корабль? И те, что в лагере?
— Ага.
— Тогда лучше… — техник перехватил свой окровавленный прут. — … перестраховаться.
Глава 7
Глава 7
Тяжело дышать… Легкие наполнены… свинцом…
Не сделать ни вдоха, ни выдоха. Голова раскалывается. Боль такая, что хочется разбить череп, только бы эти накатывающие волны агонии прекратились.
— Здравствуйте, господа, — веселый голос. Как же тошно его слышать в таком состоянии. Любой звук, любое произнесенное слово — это дополнительная волна боли. Но, в то же время, каждая секунда осознания, каждая новая мысль, дарила не только боль, но и ясность, пусть и корчащегося в агонии, разума.
Он вспомнил, кто он. Сорок Седьмой его номер. На их базу было совершено нападение. Взрыв, смерть Тридцать Четвертого и тьма пришла в его разум. Сорок Седьмой отключился. Лишь боль помогла ему прийти в себя. Открыть глаза.
Капсула. Прозрачная, со множеством свисающих проводов и датчиков. Он плавал в зеленоватой жидкости. Она наполняла легкие, мешала дышать. Но, в то же время, Сорок Седьмой чувствовал, что у него нет нехватки кислорода.