Зашумели и засмеялись капитаны. Снова полилось вино. Згурский захлопнул рот. Вернулся отдохнувший оркестр и с новым рвением принялся за дело.
Никто уже не требовал, чтобы Овцын просил руки.
- Простите, - сказал он, наклонившись к Эре. - Надо было как-то выкручиваться. Надеюсь, я не сказал ничего обидного.
- Обидно, что вы еще ни разу не были женаты, - пошутила Эра. - А может быть, были? Что за женщина провожала вас в Ленинграде?
- Я хотел жениться на этой женщине.
- И вас отставили? - сказала Эра. - Ах, какое несчастье! Наверное, отсюда ваша злость и ехидство.
- Ехидство я допускаю, - сказал он. - Но неужели я еще и злой?
- Вы? - Она задумалась. - Да, это есть. Но, кажется, в меру. Ваша злость употребляется на добрые дела, Если бы вы тогда так зло не подшутили надо мной, я не знала бы, что такое девиация. Но все равно обидно. Налить вам вина?
- Не хочу, - сказал он.
- Тогда я тоже не буду пить, - она отодвинула бокал. - А вам не стыдно, что мы такие трезвые?
Он улыбнулся, наклонился к ней.
- Это даже хорошо. Капитаны очень взыскательный народ. Они веселятся, а сами все подмечают. Они перестанут молиться на вас, если вы станете хоть капельку развязнее. Сейчас вы создаете первое впечатление о себе.
- Не хочу создавать впечатление, - сказала Эра. - Хочу быть собой. Я имею право быть такой, какая я есть. Глупой девчонкой. Я имею право пить вино, танцевать и даже влюбляться, раз сегодня такой праздник. Вы же сами устроили праздник.
«Да, праздник...» - подумал Овцын. Он опять вспомнил Бориса. Это свинство сидеть здесь, когда другу тошно.
- Валяйте, - сказал он. - Пейте, пляшите, влюбляйтесь. Это можно, раз праздник. Одна жизнерадостная улыбка продлевает нашу жизнь, на три минуты. Кип смайл, дарлинг. Желаю успеха.
Он встал и ушел, не прощаясь. По опустевшим уже набережным добрел до «Шального». Спросил у вахтенного:
- Капитан дома?
- Дома, Иван Андреевич, - сказал вахтенный. - Нездоровится ему сегодня.
В каюте у Бориса сидела Ксения. Она сказала:
- Наверное, я нужна, Иван Андреевич?
Он хотел сказать, что она, как всегда, находится именно там, где нужна, но не сказал этого, а только покачал головой.
- Рано разошлись, - заметил Борис Архипов.
- Рано, - сказал Овцын.
- В прошлом году сидели до утра, - сказал Борис Архипов.
- Сидели, - подтвердил Овцын.
- А я вот занемог. Голова болит, в глазах режет.
- Случается, - кивнул Овцын. - Там сердились, спрашивали, куда ты делся. Я сказал, что, может, к деду поехал. Ну, раз заболел, так оно и лучше.
- К деду... Надо будет съездить. Непременно надо... Хорошо порезвились?
- Сперва все было пристойно, - сказал Овцын. - Потом смешалось. Старички окосели и вознамерились устроить мне свадьбу: потребовали, чтобы я просил руки Эры Николаевны.
- Ну и ты?
- Отболтался.
- Эра Николаевна к вам очень хорошо относится, - сказала Ксения.
- Не вижу причин относиться ко мне плохо. Кстати, Ксана: убирать, в ее каюте - не ваша обязанность. Прошу вас больше этого не делать.
- Почему ты не попросишь не гладить твои брюки? - пробурчал Борис Архипов. - Пускай тебе Эра гладит. Ксюшенька, вы ведь больше не будете обихаживать этого пижона?
- Буду, - сказала Ксения.
- Даже если он спутается со своей журналисткой?
- Даже, - сказала Ксения.
- Бред... - пробормотал Борис Архипов и закрыл рукой глаза. -Кончилась логика. Где старые добрые дважды два? Все вверх ногами. Не люди, а бродячие парадоксы. Морозоустойчивые бананы с шоколадной начинкой... Сынок, дай мотобот. Смотаюсь, к деду, погляжу на нормального человека.
- Бери, - сказал Овцын.
- Ксюшенька, вы поедете со мной? - спросил Борис Архипов.
- Если Иван Андреевич разрешит, я съезжу, - сказала Ксения.
Борис Архипов вскочил с дивана, взметнул кулаки.
- Какое его собачье дело? - завопил он. - Вы свободный человек, поймите! Он может вам разрешать и запрещать только в строго определенное рабочее время, и то вежливо!
- Езжайте, Ксана, - сказал Овцын. - И погладьте по головке этого горлодера. Он успокоится.
Ксения улыбнулась и пригладила Борису Архипову растрепанные волосы. Он сунул кулаки в карманы, сказал:
- Ну, пойдем.
Овцын зашел к Соломону, стоявшему вахту, сказал, что отпускает мотобот до утра. Соломон поворчал, усомнившись в законности такой операции, но быстро успокоился.