- Яна, все в порядке?
Отвечать не хотелось. Я слегка качнула головой, не отрывая взгляда от носков своих туфель. Черные и лакированные. Абсолютно не модные.
Несексуальные, как сказал бы про них Олег. Ни Катерина Сергеевна, ни Сашенька, ни тем более моя Анфиса никогда бы не надели мягкие и удобные лоферы, предпочтя им что-то на шпильках. Такое высокое, чтобы доставать макушкой до крыш Москва-сити.
- На будущее: я не люблю повторять дважды, но в качестве исключения попробую. Яна, все в порядке?
Он идиот или как? Или не видит, что я киваю, и надо делать это интенсивнее? Может, у картавых красавцев есть какой-то изъян в мозгу, отчего они не умеют считывать невербальные сигналы? Пришлось кивнуть снова. Но и это тоже не помогло.
Игнатов припарковал машину и повернулся ко мне. Он коснулся пальцами моего подбородка и потянул лицо чуть выше на себя, так, чтобы мои глаза оказались напротив его.
- Я привык обсуждать проблемы, а не догадываться о них. Спрашиваю в последний раз, все в порядке? Я хочу услышать ответ.
- Я просто устала, - прохрипела я, словно под гипнозом. - Миша, работа, новый проект… и всякое.
Под «всяким» подразумевались сказанные в пылу ссоры слова мужа. Если бы я была хорошенькой, то он бы меня ревновал. Если бы я была сексуальной, то ему бы не понравилось, что Игнатов случайно оказался рядом. Олег бы надавал дубиной по голове противнику, закатил мне сцену и утащил к нам в ипотечную пещеру, если бы я была привлекательной, интересной, загадочной.
Но я – это просто я, и в этом большая проблема.
- Всякое, - повторил за мной Игнатов. - Вы меня обманываете, Яна, но к этому разговору мы вернемся как-нибудь потом, а сейчас выходите.
- Куда?
- На улицу, разумеется. Пройдемся.
Я огляделась. Мы оказались в спальном районе города, далеком от его деловой части и от нашего офиса, соответственно. Справа и слева нас окружили старые пятиэтажные дома, за их спинами возвышались поновее и повыше. Облезлые детские площадки, песочницы без песка, на лавке перед подъездом спал мужик бродячего вида, а где-то фоном подвывала дворовая собака.
Пасторальная картинка. Достоевский бы урыдался от восторга при виде такой серости. Судя по настроению пейзажа, где-то в ближайших домах Раскольников нашего времени точит свой топор в ожидании старушки-процентщицы.
- Мне что-то не очень хочется тут гулять.
- Вы мне не доверяете? – Теплая рука Игнатова сгребла мою ладонь и вытащила меня из машины. - Напрасно, Яна. Мне можно доверить фирму, залог и замужнюю женщину – я ничего не испорчу.
Я облизала пересохшие от волнения губы: ох, картавый, вот в последнее верилось с трудом.
Виталий Геннадьевич повел меня вперед, не разжимая ладони. Он не говорил ни слова, я молчала в ответ, и эта тишина с каждым шагом била по ушам все сильнее. Наконец я сдалась и произнесла первое, что пришло на ум:
- Если не поможет, то мы отдадим Мишу на бокс. Но вообще мы не обезьяны и решаем проблемы по закону, а не понятиям.
- Это вы так думаете или Олег подсказал? – Лица шефа я не видела, но голос его не сулил ничего хорошего.
- Послушайте, я сама не рада, что все так складывается…
- Яна, - оборвал меня он, - просто отдать сына на бокс, карате, плаванье – недостаточно. У него должен быть пример перед глазами, отец, который будет направлять парня и помогать. Понимаете?
Во мне проснулась обида. Кажется, сейчас Игнатов бил по больному – моему ощущению себя как родителя. Вот же… судак фаршированный!
- Знаете что? У меня нет времени заниматься всем этим, особенно сейчас.
- А кто говорит про вас, Яна? Воспитание мужчины – это честь для его отца.
- Ну, разумеется, - я закатила глаза и добавила с усмешкой: - Если ваш папа все время проводил с вами, то значит, у него была такая возможность. А Олег работает как проклятый и каждый день задерживается допоздна в офисе.
Я уперлась лбом в широкую спину шефа, потому что тот резко остановился. Высокий, крепкий, он пах…как-то незнакомо, но очень приятно. И несмотря на нарочитую, кошачью мягкость, Игнатов излучал почти осязаемую опасность.
Он обернулся и сверкнул черными глазами.
- Я никогда не знал своего отца, Яна. Мама умерла, когда мне не было еще семи. Меня воспитывала бабушка, поэтому я твердо уверен в своих словах и не возьму их обратно.
Оооох. Это было очень нехорошо и неправильно. Я инстинктивно протянула руку к плечу В.Г., чтобы сказать какие-то слова поддержки, но вовремя отдернула ладонь. Он не просил о сочувствии, а я и так сболтнула лишнего. Игнатов отчего-то продолжал смотреть на меня, будто бы ждал, что я скажу или сделаю, и, не получив ничего в ответ, утвердительно хмыкнул.