В туалет больше не выпускали. Для этого приспособили оркестровую яму. Чтобы справить нужду, заложник должен поднять руку и получить на то разрешение чеченца, сидевшего на сцене. Почти всё время к оркестровой яме стояла небольшая очередь. Поначалу люди стеснялись и терпели до последнего, но затем смущение прошло. И даже на специфический запах, усиливавшийся с каждой минутой, уже никто не обращал внимания.
Время от времени среди заложников циркулировали новости. Никто не знал, каким образом они просачивались снаружи, но кое-что из слухов подтверждалось. Так, стало известно, что певец Иосиф Кобзон самолично явился во дворец и уговорил чеченцев освободить маленьких детей и их мам. И действительно, вскоре детишек с мамами выпустили. Освободили даже соседа Нины и Тобиаса, умного мальчика, который один из первых сообразил, что их захватили в заложники. Мужчин, однако, чеченцы не выпустили. Жутко было смотреть на сцены прощания мужей с женами и отцов с детьми.
Говорили, что повторить успех Кобзона попытались два депутата Государственной Думы, но стоило одному из них услышать клацанье затвора, как он тут же сбежал, "как заяц", вызвав смех у чеченцев. Другой депутат-парламентарий оказался женского пола. Разговаривать с женщиной Бараев не стал. Узнав о неудачной миссии депутатки, заложники даже не огорчились. Слишком явной была ее цель - заработать политические очки.
Жизнь заложников протекала от новости до новости. Они легко переносили бытовую неустроенность и голод, но не могли свыкнуться с тем, что время для них, кажется, вовсе остановилось. Всем без исключения казалось, что в заточении они провели уже много-много месяцев.
- Капитан Хлыбов!
-Я!
- Лейтенант Санкин!
-Я!
- лейтенант Мерзлявкин!
- Я ... - отозвался Петр Иванович, нервно реагируя на Мерзлявкина.
Седовласый полковник, стоявший перед строем сонных милиционеров, посмотрел на часы.
- Кажется, ничего не забыл. Значится, так ... Автобус внизу. На сборы вам пять минут. Время пошло. Р-разойдись!
Сталкиваясь в тесноватом коридоре, милиционеры разбежались по комнатам общежития: уложить в вещмешки "мыльно-рыльные" принадлежности, комплект нательного белья и другие вещи, необходимые для только что объявленной трехдневной спецоперации. Хлыбов не мог скрыть раздражения:
- Вот невезуха! Попали, бляха-муха!
- Не парься, командир! - в своей обычной насмешливо-панибратской манере отозвался Альфред Санкин. - Обыкновенные учения: отбегаем свое, потом по пивку, то да се ...
- По пивку! - передразнил капитан. - Дурья башка! Сказать, куда нас кидают?
- Куда?
- Освобождать заложников "Норд-Оста"!
- Ох, мать ... - вытаращил глаза Санкин и присвистнул.
- Прекрати,денег не будет!
Уже в комнате, закрыв дверь, Хлыбов сказал:
- Дело-то наше дрянь!
Санкин и Мерзлявкин посмотрели на командира с немым вопросом.
- Чечены - бойцы серьезные. Хорошо, если сразу убьют, а если ранят, не дай Бог? Ходи тогда инвалидом, побирайся по электричкам. Калеки никому не нужны.
- Вот, сучья жизнь! - выругался Санкин. - А как хорошо начиналось! Что теперь делать будем?
Мерзлявкин хотел было сказать, что в жизни всегда так - что хорошо начинается, кончается плохо, но его перебил капитан Хлыбов:
- Мужики, - сказал он, вытаскивая из-под матраса полиэтиленовую сумку. - Это наши деньги.
Санкин открыл рот от удивления:
- Как так?! Ты же говорил, что отдал деньги за квартиры?
- Мало ли что говорил! Сегодня утром хотел отвезти, не успел ... Что с деньгами делать? С собой брать нельзя, и тут оставлять тоже не годится.
Из коридора послышалась команда:
- Группа, на выход!
- Тьфу, черт! Ладно, деваться некуда, берем с собой! - решил за всех капитан.
До этого злополучного утра всё у капитана Хлыбова, лейтенанта Санкина и лейтенанта Мерзлявкина складывалось наилучшим образом. Дела - и карьерные, и денежные - резко пошли в гору после того, как по наводке продавщицы Журавко Л.К. они накрыли преподавательницу из Москвы с сотней тысяч рублей. Операция была проведена, как по нотам. Москвичка по фамилии Шестопалова сразу же признала свою вину. Студенты дали свидетельские показания. Шестопаловой грозил серьезный срок - до пяти лет.
Нет, Хлыбова, Санкина и Мерзлявкина не повысили в звании, им не выписали премий, и даже грамот никаких не вручили. Всё вышло, как говорится, проще и лучше. Из Москвы примчался ректор института. Холеный, солидный господин с ходу предложил отступные в размере семи миллионов рублей. Однако, капитан Хлыбов был тверд и неподкупен, и ректор поднял сумму до пятнадцати. По ректору, приехавшему выручать своего человечка, было видно, что и пятнадцать миллионов для него - не предел. Поднажать, отдал бы и больше. Но Хлыбов испугался перебора. Перебора в таком деле допускать нельзя: ректор мог затаить злобу. Злить человека с серьезными связями в Москве - дело всё же опасное. Когда портфель с деньгами оказался у капитана, Шестопалову выпустили из следственного изолятора.
Многоопытный Хлыбов был удивлен тому, что Шестопалова, женщина уже не молодая, почти старуха, после трехмесячной отсидки выглядела бодрой и свежей. "Крепкая баба!" - подумал тогда капитан и пожалел, что не потребовал за нее двадцать миллионов. "Ничего, еще не вечер, мы с тобой еще поработаем", - решил он.
Капитан не стал делить деньги с сотрудниками, а сделал заманчивое предложение: перебраться на житье в столицу.
- В Москве у меня есть проверенный человек, - сказал Хлыбов. - Купим вам однокомнатные квартиры, мне - двухкомнатную.
- С какого такого бодуна тебе двушку, а нам - однушки? - возмутился прямолинейный Санкин.
- Ты, Альфред, вообще, помалкивай, твое дело десятое. Мерзлявкин навел, я деньги выбил, а ты какой вклад внес? Свечку держал?
- Обижаешь, командир, не по-людски это ...
- Кому не нравится, могу долю вернуть, и разойдемся, как в море корабли. Только учтите - вместе нам больше не работать.
- А я что? Я ничего, - улыбнулся Санкин. - Ты командир, тебе и решать.
- Тут еще одна тема нарисовалась, - сказал Хлыбов. - Есть реальная возможность попасть на курсы повышения квалификации в Москве. После окончания - гарантированное повышение в звании. Заодно к столичной жизни попривыкнем.
- Мы согласны. Записывай, - заявил Санкин. Мерзлявкин, почувствовав опасную бесполезность возражений, счел за лучшее промолчать.
- Хорошо-то хорошо, - проговорил Хлыбов, внимательно наблюдая за реакцией сослуживцев. - Только, сами понимаете, кое-кому на лапу нужно дать.
- И сколько? - без особого энтузиазма поинтересовался Петр Иванович.
- Вот блин! - воскликнул капитан. - Для них стараешься, стараешься, а они всё не довольны, вопросы задают! Не доверяют, е-мое! Сколько надо, столько и заплатим!
Вскоре троица укатила в Москву на курсы повышения квалификации. Счастливчиков провожал весь отдел. Желали "ни пуха, ни пера", и даже подарили букет цветов, один на троих.
- Возвращайтесь быстрей, товарищи. Учитесь не за страх, а за совесть. Ваши знания нам еще пригодятся! - напутствовал полковник - начальник отдела.
- Щас, жди, лысый хрен! Все ему мало ... - прошептал Санкин, за что схлопотал от Хлыбова коронный, отработанный годами короткий удар по печени.
Месяц на курсах в Москве, точнее, в подмосковном городе Домодедово, пролетел для троицы, как один день. Это не жизнь была, а малина: на всем готовом, в шикарном трехместном номере со всеми удобствами. И кормили, как в ресторане, пять раз в сутки!
Курсантам выдали обмундирование, в котором они смотрелись не хуже американских морских пехотинцев: бронежилеты, хоть спи в них, настолько удобные и легкие, а также каски, в которых голова не потеет, и автоматы Калашникова последней модели - короткие, невесомые, страшной убойной силы, со снайперским прицелом и подствольным гранатометом. Курсанты были довольны, им такое и присниться не могло.