Древо Морали
— Проход закрыт, — молвило чудовище спокойным женским голосом.
Душа мальчика, уже спрятавшегося за спину более высокой девушки, готова была покинуть тело. Зажмурив глаза, он впервые в жизни готов был молиться, совершенно забыв о том, что в его кармане оставалось пара сигарет, которые, по инструкции, требовалось затушить о свои руки. Внезапно для себя он вспомнил, с каким печальным видом его мать отпускала его в Самару. В её глазах стояла самая настоящая тоска. Сожаление о том, что она не может позволить себе уделить больше любви сыну. Все эти вещи прокручивались в его голове вновь и вновь, с каждым витком, усиливая ощущения страха и отчаяния.
— Нам нужно пройти, — Вера тщетно пыталась скрыть дрожь в голосе.
— Разве мои дети не предупреждали о том, что вас не пустят? Разве они не пытались остановить вас милостью всяких детей — кротко цепляясь за вашу одежду?
Несколько особо крепких ветвей отделились от общей массы, формируя сильные руки, раскинутые в угрожающем жесте. Вера, подняла вверх ладони, готовая привычными движениями рисовать в воздухе лезвия, разрубавшие ранее плоть Ржавчины. Средние и безымянные пальцы уже сгибались, образуя символы жестовой тауматургии, а запястья вот-вот должны были совершить круговые движения кистями рук, на манер ударов плетьми. Но руки Константина, обхватившие её талию, заставили Веру остановиться.
— Умоляю, — слезы мальчика пропитывали свитер девушки со спины, — давай просто уйдём. Хватит!
— Прислушайся к нему, — советовало растение, — ты же не хочешь, чтобы мои побеги скрутили твоё тело, и вросли в твою плоть?
Растрескавшиеся губы Веры раздвинулись в оскале, пытаясь придать её образу уверенности:
— До встречи с тобой, я изрубила в клочья десятки тварей, покрытых железом. Я умирала почти каждый раз, после встречи с ними, но снова и снова возвращалась к жизни. И моя мать вошла сюда не смотря на твоё присутствие, а значит тебе стоит пропустить и нас.
— Ах. Та женщина. Да, она прошла здесь.
Запотевшие пальцы Веры разогнулись.
— Ты впустила её?
— О, да. Она рассказала мне историю своей дочери, которую ищет, и мне показалось, что не впустить её — будет осквернением Морали. Я вняла её нуждам, как Мать, утратившая однажды всех своих детей. И впустила её.
— Может, теперь, вы впустите и меня?
— Теперь, я ни за что не впущу тебя. В стенах этих строений тебя ждёт верная гибель. Возвращайся и передай человекам, собравшемся у порога, что это место более не принадлежит людям. Я, и многие другие творения иных миров, будем сдерживать кипение кошмаров внутри этих стен, в благодарность о былом союзе. Мы сохраним вам жизнь, но не позволим породить в наших рядах течения алчности.
— Мы не имеем ничего общего с этими людьми, — воскликнула Вера, срывая с себя руки Константина, который тут же закрыл ими своё лицо. — Мне нет дела до выгоды, а моё тело с рождения охвачено тварями из иного мира. Впусти нас, прошу!
— Нет. Я не могу взять на себя ответственность за гибель ребёнка Земли.
— Твою дивизию! — Выплюнула Вера. — А как же моя мать?! Мне что, нужно драться с тобой, чтобы заслужить право на проход?
В голосе чудовища послышалась насмешка:
— Попытайся, ребёнок.
Едва Вера согнула руку в атакующем жесте, железные побеги, возникшие из-под земли, связали её, врезаясь в кожу.
— Ай, паскуда! — крикнула девушка, когда дерево, притянув тощее тело своими ветвями, отшвырнуло её в темноту.
Обезумевший от паники Костя метался по пустырю, обдирая кожу на ногах о тронутые коррозией растения. Наконец, сориентировавшись, он ринулся в сторону предполагаемого приземления Веры.
Комплекс "Рост", главный корпус
Очевидно, убивать «дитя Земли» всё же не входило в намерения чудовища, поэтому девушка рухнула в гору мусора, скопившуюся в ста метрах от западной стены главного цеха. Когда Константин обнаружил её, она уже вылезла из под груды посуды, обломков мебели, одежды и прочих бытовых вещей, которые некто будто выбросил за ненадобностью возле гудевшей трансформаторной будки.