Вдруг лицо женщины стало серьёзным, и она тихо произнесла, глядя Вере в глаза:
— Не спорю, мать у тебя, конечно, дикая, но она хотя бы у тебя есть. Меня воспитывала приёмная семья, и вот они были лютые! Это был шестнадцатый век, из таких, как мы, не выживал никто. Единственный способ уйти от святой инквизиции, — а я, кстати, тогда жила в Германии, — это не знать о своих способностях.
До шестнадцати лет Анна Белая, которую в то время звали Ильзебилль Грасс, проживала не самые весёлые для женщин (да и всего человечества) годы. В отличие от Веры, праздно шатающейся по городу в этом же возрасте, она работала в кожевенной мастерской.
— Мой отчим отвешивал мне крепкого подзатыльника каждый раз, когда я что-либо делала «не так», по его мнению. То есть, примерно раз в две минуты. А его помощник, — круглый дебил и дитя инцеста из соседнего дома, — регулярно приставал ко мне в самом мерзком смысле.
Что касается мачехи, то она, как правило, старательно делала вид, что седьмая дочь — просто мебельный гарнитур, не более.
— И вот однажды, — продолжила Анна, жестикулируя несколько сильнее обычного, — когда я была чуть моложе твоего племянника, батя приводит этого соседского кретина, и бодро так сообщает, что…
Тут Анна Белая прервалась на долгий красноречивый вздох, но затем продолжила:
— Говорит, «мы тут посовещались»… «Мы», сука! До сих пор трясёт. «Мы тут посовещались, и решили. Замуж тебе надо. Вот, и жених уже есть — Абелард»!
Вера вдруг рассмеялась:
— Как-как? Абелард? Что за имя такое? Я думала, будет, типа Ганс или вроде того.
— Во-первых, правильно говорить «Ханс», — улыбнулась в ответ Белая, — во-вторых, это имя стало популярным только после смерти Андерсона, датского писателя. Читала сказки его?
— Нет. — Девушка помогала головой.
— Я тоже. Хотя, хвалят.
— Так вы вышли за него, или нет?
— Я когда это всё услышала, впервые разозлилась по-настоящему. До этого, будучи ребёнком, воспринимала отношение близких как основу окружающего мира, но в тот момент, я чётко поняла: так быть не должно.
Глаза Веры вдруг блеснули.
— Ты взорвала их щелчком пальцев? — Выжидающе спросила ведьма.
— Дура, — искренне удивилась Анна, — нельзя просто так взять и взорвать человека щелчком пальцев. Разве что в книге, или синематографе. У меня тогда от шока потемнело в глазах, а когда прояснилось, я уже стояла посреди сарая, вся в крови. Походу, я заколотила этих двоих мотыгой до смерти.
— И тебя заперли в ящик… — предположила Вера.
— Ага, — безрадостно ответила Белая, — инквизиторы сочли «излишне жестоким» сжигать ребёнка заживо, так что меня положили в гроб, набитый солью, и замуровали в стене ближайшего монастыря. Сказали, что лишь благодаря тому, что женщины и дети остались нетронутыми, ко мне позволено проявить снисхождение.
— И как же ты выбралась? — Затаив дыхание, спросила ведьма.
— Никак. Через год монастырь обрушился под собственным весом. Зодчие в те годы не всегда были осведомлены о наличии грунтовых вод под фундаментом. Я пришла в себя, и побежала, куда глаза глядят.
— Эрион заперта в ящике с солью. — Вспомнила девушка.
— Знаю. Участь далеко не завидная. Но я полагаю, мы её ещё встретим.
Раздалось неуверенное покашливание, и из тумана вышел Денис Одинцов.
— Прошу прощения, но где мы находимся?
— Это ещё кто? — Спросила Вера, подняв бровь.
— Смотритель… хм… — осеклась Анна. — Впрочем, лучше не называть вас по имени.
— Это было бы как раз кстати, — растерянно заметил Одинцов, — потому что я его, к стыду своему, забыл. Помню всё о себе, помню кто вы, но вот имена…
— Это нормально, — ответила психиатр, — очевидно, сердцевина Эгрегора сомкнулась над нами, и Вера, будучи ядром Люра, «утянула» наши умы на противоположную сторону реальности. Долго объяснять.
— Но ведь он не носитель, — заметила Вера. — Почему же он с нами?
Белая тщательно всмотрелась в фигуру Смотрителя.
— Его уносит за собой не Эгрегор, а Комплекс, который пытается поглотить Эгрегор. Это может дать нам преимущество
— Какое?…
Анна хотела было уже рассказать, какие преимущества дают им сложившиеся обстоятельства, но тут Смотритель задал вопрос, а вопросы начальства, как известно, в приоритете даже на девятом кругу ада.
— Что плохого в том, чтобы помнить своё имя? — Резонно поинтересовался Одинцов.
— Вас выкинет обратно.
— И?
— Так как ваше тело, скорее всего, было стёрто движущимися слоями материи, это будет означать смерть. В том числе и мою.
Повернув голову, Белая перевела взгляд на молодую ведьму: