В этом сне происходили причудливые вещи. В нём дочь, брошенная на произвол судьбы, делила своё сознание надвое, устремляясь в разные концы света. Движимая любовью к своей семье, которая, как ей казалось, зажглась в ней после очередного воскрешения, она не теряла надежды спасти всех, кто был ей дорог. И она же хранила в глубинах своего ума лютую ненависть к той, ради которой её мать ушла в недра Тартара.
На другой стороне этого сна раскинулась невообразимой широты пасть, принадлежавшая некогда умелому войну. Теперь же этот достойный представитель нового человека обратился дряхлым мешком, что маятником качается на тоненькой ниточке разума, подвешенный над бездонной пропастью. Каждые несколько минут смерть настигает его, сдавливая костлявой рукой пересохшую глотку, но тот лишь стряхивает её неровным движением, упрямо не желая отпустить жизнь.
Между огромными челюстями этого невероятно сильного, и в то же время, бесконечно чахлого огрызка души, застыло тело, обёрнутое сотнями слоёв камня и железа. Не в силах пошевелиться, Гетера всё же не оставляла попыток переубедить своего мучителя относительно несуразности его планов.
Что касается самого Первородного, то его не слишком беспокоил факт собственного заточения. Весь его вид канул в Лету тысячу веков назад, сам он не нуждался ни в труде, ни в отдыхе, и потому пребывал в вечном сне наяву. По праву Первого, ему была дарована способность высочайшей эмпатии: тлееды, наводнившие тело были столь мощны, что ощущали присутствие носителей по всему земному шару. И чувствительность эта была достаточно высока, чтобы Первый мог видеть и слышать глазами иных носителей, даже переживать те же эмоции. Множество жизней проходило через его сознание ежесекундно.
Исполнитель, стараясь максимально навредить носителям, только способствовал погружению Первого в эту давнюю игру. Много веков на краю неутомимого ума колдуна таилась мысль о том, что есть некто, стоящий за всем этим маскарадом, и когда он отыскал первородного в глубоком ущелье, тот, не способный оказать ни малейшего сопротивления, дал себя запереть в отстроенном каземате.
Исполнитель надеялся вытравить тлеедов из всех людей. Находясь в одной из бесчисленных камер, покоясь в непрерывной медитации, Первый находил эту ситуацию весьма забавной.
Местоположение неизвестно, 20:00
Прорываясь через холодный сентябрьский воздух, тёмно-зелёный «Москвич» нёсся вдоль дороги. Глядя в приоткрытое окно, Антон Могилевич бесцельно наблюдал, как на скорости двухсот километров в час краски осеннего леса, тянущегося по обе стороны от трассы, размывались в сплошную грязно-оранжевую стену. Когда порыв ветра, проникнув в открытое окно, коснулся лица детектива, мысли вновь вернулись к нему.
Повернувшись к водителю, агент тихо спросил:
— Я, что, уснул?
За рулём сидел лысый человек в годах, одетый в чёрные очки круглой оправы и зелёный плащ из кожи то ли змеи, то ли крокодила. На левой руке, держащейся за руль, не хватало безымянного пальца. Не отрывая глаз от дороги, он так же тихо ответил:
— Нет, мы прошли через фильтр, установленный Фондом на въезде на Трассу.
Напрягая память, детектив вспомнил, как часом ранее они свернули возле какого-то особо яркого дорожного знака, после которого Могилевичу показалось, что мир вокруг куда-то поплыл.
— Эффекты схожи с первичными симптомами инсульта, — объяснил мужчина, отрывая правую руку от руля, чтобы достать термос между сиденьями. — Вот возьмите. Вам полегчает.
Стараясь не расплескать содержимое термоса, Антон налил в крышку немного кипятка, пахнущего лавандой.
— Немногие знают, что горячий чай способен привести в тонус человека, подвергшегося меметическому воздействию, — проговорил водитель, плавно заходя в поворот.
— Вы неплохо водите, — заметил Могилевич, сделав глоток, — как вам удалось разогнать эту ласточку до таких скоростей?
Водитель довольно улыбнулся, мягко постучав по приборной панели:
— Эта красотка такая же старая, как я. Приобрёл её в двенадцатом году. Ушла куча денег, чтобы осовременить её.
— Думаю, преодолеть фильтр вам позволили ваши очки. — Прищурившись предположил детектив. — Но когда вы успели сменить одежду?
— Не менял я ничего, — устало вздохнув, возразил мужчина, — это старый камуфляж Отдела, который я приобрёл десять лет назад на чёрном рынке в Пензе. Меняет форму в соответствии с погодой. Не горит в огне и не пробиваем для мелкокалиберных пушек.