— Неплохо. Странно только, что я никогда не слышал об этой разработке.
— Потому что это один из проектов Отдела, списанных в утиль. В конце восьмидесятых они сделали с дюжину прототипов, а потом закрыли разработку из-за грядущего развала страны.
— Почему же Фонд не возобновил производство? — Резонно спросил детектив, допив залпом чай.
— У камуфляжа есть один фатальный изъян.
— А именно?
Отпустив на секунду руль, мужчина закатал рукав на правой руке, продемонстрировав множество зелёных нитей, продетых сквозь подкладку, и уходящих под кожу.
— Он намертво прирастает к телу.
Бросив на демонстрируемое уродство взгляд, в котором угадывались одновременно и сочувствие и брезгливость, Могилевич откинулся на спинку кресла.
— Пейте, пейте, — настаивал водитель, возвращая рукав на место, — поездка будет долгой.
Налив ещё чаю, Антон вернулся к разговору:
— Я предполагал получить документы об интересующих меня объектах, в том числе, об этой трассе.
— Ваши бумаги лежат на заднем сиденье. Я дал вам их ещё в ресторане.
Оглянувшись назад, Могилевич увидел чёрную папку.
— Ч-чёрт, — произнёс он, потирая глаза, — похоже влияние фильтра куда более обширное. Напомните, там точно все документы?
— Точно, точно. За исключением, разумеется, досье на этот замечательный объект, — водитель провёл рукой, показывая на трассу.
— Не удивительно, — сухо отреагировал детектив, — из того, что мне удалось нарыть, я выяснил только то, что меня закроют на вечность за попытку добраться до файлов. И ещё я наверняка наткнусь на какой-нибудь калечащий мемагент.
Мужчина понимающе усмехнулся.
— В общем-то, я могу вам рассказать побольше того, что написано в бумагах.
— Например?
Переключив передачу, водитель вышел из поворота.
— Стоп! — Вдруг воскликнул Антон. — Мы что, всё это время поворачивали⁈
— Это лишь малая часть проявлений, — коротко ответил мужчина, — этот термос я приготовил для вас, так что можете пить не стесняясь.
— А вы?
— Уже привык. — Устало вздохнул водитель. — Так вот, значит. Трасса.
О наличии этого объекта знают немногие. Ещё меньше людей знают его историю. Понятное дело, как и большинство объектов России, эта дорога появилась как проект Отдела «П» ГРУ, и позже была передана в распоряжение Фонда SCP.
В архивах спецотдела наверняка лежит документ, описывающий основные свойства трассы, но секретность этих данных такова, что никто точно не знает, под каким номером и на каких условиях содержится объект. Сотрудники, осведомлённые о существовании дороги, называют её Трассой 404, — в честь кода, который выдаёт браузер, когда не может найти нужный сайт.
Трасса 404 имеет около тысячи хорошо охраняемых въездов, контролируемых Фондом и Связанными организациями, однако существует некоторое число ответвлений, выходящих на случайные направления, что позволяет покинуть ту или иную территорию в обход тщательного надзора спецслужб.
Имея автомобиль со специальным приводом тонкой настройки, который идеально ложился на механизмы «Москвичей», вы могли беспрепятственно проскользнуть на Трассу, если, конечно, обладаете информацией о въездах на территории страны. Но даже имея всё вышеперечисленное, вас могут либо задержать на пропускных пунктах, либо отследить достаточно быстро, чтобы встретить с оружием на выезде. Чтобы этого не случилось, Григорий Павлович Черкасов, — а именно так звали водителя, — носил с собой полдюжины фальшивых документов, которые беззастенчиво предъявлял на различных контрольно-пропускных пунктах.
Контрабандист Черкасов
За всю двадцатилетнюю карьеру контрабандиста, Григорий, разыскиваемый всеми спецслужбами мира, перевёз столько людей и аномалий на борту своего автомобиля, что заслужил право называться самым противоречивым игроком на поле этой сверхъестественной брани. Он оказывал поддержку и сотрудникам Фонда, и провозил через границу экспонаты Мясного Цирка. Черкасов даже успел получить огнестрельное ранение и потерять палец в интригах между СвОрами, оставаясь одним из тех немногих, кто знал Трассу 404 как свои девять оставшихся пальцев рук.
Антон Могилевич вышел на него, когда постановление о переводе в Самару уже было подписано. В холодном уме детектива складывалось понимание, что спецотдел, на который он работал все эти годы, не намерен раскрывать свои карты даже для ценнейших сотрудников, а значит, законным способом дело не решить. Его интересовало дело, доступ к которому был закрыт даже для агентов высшего эшелона.