Речь конечно же о Фонде, вернее, его определении нашей деятельности как арт-терроризм, с чем мы в корне не согласны. Вне всяких сомнений, такой титул совершенно не подходит людям тонкой натуры, вроде нас с вами. И хотя некоторые из нас принимают и даже изволят гордиться этим титулом, мы же, — достойные творцы своего времени и места, — категорически не согласны с таким положением вещей!
Руководствуясь этой позицией, а также посланным свыше вдохновением в лице нашего генерального программиста-художника, по совместительству белого хакера под ником Nagibator666, мы намерены преподать урок зазнавшимся чиновникам Фонда, вознамерившихся закрыть наше творчество в тесных и безвкусных рамках бюрократии и скучных лабораториях.
Всеобщим соглашением мы решили начать подготовку к грядущей выставке с демонстрации наших сил, а именно — вирусу, который обернёт бюрократический уклад Фонда супротив него самого. Внедрившись в главный Реестр Фонда SCP, и воспользовавшись дарованными знаниями, мы направим наш творческий порыв в назидание стареющим чинушам и утрём нос этой, — не побоимся сильного слова, — деспотичной диктатуре, построенной на обломках красной автократии!
О результатах нашей работы вы сможете узнать на нашем сайте, который сможете найти, связавшись с вышеупомянутым программистом.
С наилучшими пожеланиями, филиал Now cool yet?, Saint Petersburg, Russia.
Конец документа.
Застывший камнем Одинцов вдруг шевельнулся, и разжав кулак, поставил на столик между собой и Маршем ампулу с цианидом. Медленно и протяжно вздохнув, Владимир взял яд со стола и поместил в карман джинсов.
— Пусть полежит у меня пока что. Рад, что она целая.
От Лебедева он также узнал, что из хранилища в кабинете Смотрителя пропала одна из шести ампул с быстродействующим ядом. Эта информация позволила его мозгу отвлечься от сомнений о работе и переключиться на реальность, в которой Владимир принялся в скором порядке посещать все известные ему питейные заведения.
Передвинув стул ближе к Смотрителю, Владимир опустил руку на плечо руководителя.
— Всё будет хорошо.
Поставив стакан под стойку, бармен отошёл к кассе и принялся пересчитывать выручку, стараясь не обращать внимания на старика, рыдающего в плечо коллеги.
Глава XVII
Крутое пике
«Если вы отдаёте своё сердце дьяволу, вам уже ничто не поможет» — Фома Аквинский
12 сентября 2019 года, Где-то в северных лесах России, 03:10
Вперив могучие корни в недра земли двухсотлетний кедр возвышался над остальными деревьями, протягивая могучие ветви к яркому солнцу. Находясь в самой глубокой точке непроходимой безлюдной чащи, он спал вечным сном, столь же монументальным, как и литосферная плита, что несла на себе огромную ширь, полную таинственных холмов и опасных зарослей.
Подвижная стая зверей, считавших себя хозяевами леса уже смыкались вокруг него. Утробное рычание и стук длинных острых зубов всё чаще звучал у основания ствола, но что может поделать древнее создание, которое даже огонь не сможет пробудить от вечной дремоты глухого сибирского леса?
Круг из хищников становился всё уже, но разве дерево может боятся? Разве может исполинский кедр сжиматься в тревоге и наводить на окружающих смуту рассказами об увиденных чудесах, столь же смертоносных, сколь и удивительных, поражающих воображение? Нет, то была участь ведьмы, что застряла наполовину в обширном стволе.
Разделившись надвое, Вера надеялась что Полдень приютит доппельгангера у костра, напоив горячим чаем, и поведает о своей нелёгкой жизни, с грустью глядя на мириады пустых могил, раскинувших чёрные зевы под звёздами. Вера искренне полагала, что сестра матери, как и много лет назад, будет с любовью смотреть в глаза девушки и мягким тоном объяснять, что мир, в котором они оказались, является весьма опасным местом.
— Но любовь, — утверждала когда-то Полдень, — это великое связующее звено! И твоя мать об этом знает. Просто она боится грядущих дней, и не знает, как ещё тебя защитить.
Терпеливая и внимающая сестра Полдень стоически принимала дни, в которые Вера появлялась на пороге, проклиная предков. Врываясь в маленький, пахнущий травами, домик, девушка ругала мать самыми яростными и грубыми словами, что приходили из недр искалеченного разума.