— Да что ты знаешь об Отделе! — Прошипела мать.
— Ты да мне плешь проела своими историями про ужасы Отдела. — Воскликнула девушка, и тут же перешла на писклявый передразнивающий тон. — О боже, с меня содрали всю кожу. О боже, мне отрезали руки. О боже, меня пытали. Всё это хуйня собачья! Я это дерьмо по шесть раз на дню жру, ясно? Я сдохла уже десять раз, ёбанный в рот. Десять!
Прервавшись на секунду, Вера дала себе отдышаться.
— Да, согласна методы были варварские, но прошло уже тридцать лет, а ты так и носишься со своими сказками. — Махнув рукой, Вера отвернулась от матери, — Я была там. В Зоне 112. Они нормальные. До замогильной скукоты нормальные, если сравнивать с тобой.
— Что ты имеешь в виду? — Стальной голос старшей ведьмы достиг спины дочери.
— Кассеты.
— Кассеты? Я хотела показать тебе, на что способны люди.
— Ложь, — бросила Вера, разглядывая бетонное полотно стены, — ты делала это в наказание. Каждый ёбаный раз, когда моё детское любопытство уводило меня чуть дальше от берега реки.
Резко повернувшись вокруг своей оси, младшая ведьма встретилась с матерью взглядами.
— А знаешь, что? — Выцедила она, глядя на Полночь из-под каштановых бровей, — Иди-ка ты нахуй!
На секунду показалось, что Полночь вот-вот взорвётся от ярости. Вера тем временем продолжала:
— Два месяца назад я пустилась в погоню за тобой, не рассчитывая даже на благодарность. Как мы видим, её и не последовало. Не смей закатывать глаза! — Тонкий палец взметнулся вверх, — Я ни на что не рассчитывала. Знаешь почему?
— Почему же? — Сжимая кулаки, проговорила Полночь.
— Потому что лучшее, что я могла от тебя получить в этой жизни — это ничто. Я не надеялась и не надеюсь до сих пор получить от тебя нечто большее, чем ничего. В твоих нравоучениях был бы великий смысл, сопровождай их… не знаю, может, любовь?
Разжав кулаки, Полночь вдруг застыла. Выражение её лица прямым текстом говорило, что она сбита с толку.
— Что ты несёшь? — Презрительно прищурилась старшая ведьма.
— Обучение невозможно, если ученик находится в постоянном страхе.
— Страх способствует обучению, — парировала Полдень.
— Чему можно научиться, просматривая видео, на которых пытают людей?
— Можно получить опыт, — ответила Полдень, отводя глаза.
— Ни хрена подобного. Благодаря этим киносеансам я развила только одно чувство. Даже сейчас, на расстоянии тысячи километров, я точно знаю, где находится эта сраная коробка кассет.
— И где же? — С недоверием выплюнула старшая ведьма.
Зажмурив глаза, Вера, проговорила:
— Кладовая в доме Полдень. Вторая версия. Та что с зеркалами. Пылиться на старом трюмо.
Распахнув веки, она подошла к матери почти вплотную:
— Когда я убежала из дома, и оказалась в городе, я была в восторге! Все эти люди, у которых есть душ и прочие детали быта, они вообще не пахнут людьми, представляешь? И я нашла самый тихий угол в городе, и осталась там. Этому ты меня не учила, пришлось догадываться самой. К своему позору, я не стремилась социализироваться, предпочитая напиваться вином в одиночестве, но потом пришёл Константин.
— Ты про того невротика? Абсолютно немощный мальчишка, которого даже носителем назвать нельзя.
— Ага. Кстати, именно он вытащил мою голову из «Роста», когда Эрион, которую ты, сука, освободила, чуть не сожрала меня. Представляешь, его никто этому не учил. Я проебалась по всем пунктам, а этот пацан меня вытащил. Хотя, казалось бы, как этой полоумной гадине удалось подняться на верхние этажи? Теперь ясно. Ещё тогда, получив пизды от железного дерева, я поняла, что ты как-то замешана в ротации экспонатов внутри «Роста». А теперь всё встало на свои места. Что, совесть проснулась?
— Замолкни!
— Не дождёшься! — Промолвила Вера, чуть отойдя от Полуночи. — Теперь мне всё ясно. Я прочитала все эти книги, что нашла в доме Полдень.
— Что ты, убогая, могла узнать из них? — Деланно расхохоталась мать. — Ты даже читаешь с трудом.
Пропустив оскорбления матери мимо ушей, девушка ответила:
— Ну, вот есть сила, которая устанавливает законы вселенной, так? Которая заставляет, там, траву расти, вино вытекать из бутылки, когда та перевёрнута, так? И вот эта самая сила надевает наши тела как материальную маску, чтобы играть в сложную жизнь.
— Сложную жизнь, — со скепсисом и насмешкой повторила Полночь.
— Ну да. — Твердила Вера, отчаянно размахивая руками. — Простая жизнь представлена камнем и всем, что не движется, если его не толкать. Трава, например, жизнь посложнее. Ну а людская жизнь, со всеми этими условностями, так вообще пиздец! И вот вся эта жизнь — эта одна огромная космическая постановка, где эта сила одновременно и декорации, и актёры, и зрители.