Пролезая червём через года, наполненных пытками и смертями, с венами, насыщенными паразитами до отказа, девушка постепенно опускалась до состояния паразита сама. Кражи в алкогольном магазине, жизнь в чужой квартире, бесперебойный алкоголизм, ночные прогулки в одиночестве. От неё исходил смрад мертвечины, и теперь она наконец-то учуяла его сама.
Один из хищников, смекнув, что кедр уже не сможет взорваться во второй раз, задрал морду к небу. Издав протяжный вой, он ринулся вперёд, оскалив длинные зубы, на которых всё ещё ощущался вкус человеческой крови. Некоторые члены стаи скоропостижно сдохли, вкусив наполненного тлеедами мяса, но он был достаточно силён, чтобы противостоять токсинам сверхъестественных одноклеточных тварей. Мощные лапы ударялись о землю, срывая покров из листьев, присыпанных снегом. Рычание доносилось из глубины глотки. Почуяв рвение вожака, те немногие собратья, что выжили после оглушительного расщепления дерева, бросились в атаку. Изрыгая первобытный рёв, от которого у всякого человека переворачивалось нутро, кольцо кровожадных существ молниеносно сжималось вокруг Веры.
Зажмурив веки, из-под которых ручьями лились слёзы, ведьма раскинула руки в стороны. Бессильный гнев, что томился все эти годы в сердце, утрамбованный в самые глубокие щели осиротевшей души, вдруг хлынул вверх, извергаясь через гортань отчаянным криком, полным ядовитой ярости. Земля под ногами хищников дрожала. Вожак, что подобрался к жертве на достаточно близкое расстояние, оттолкнулся от ледяной земли, намереваясь тут же вгрызться в тёплую шею, что так удачно открылась его глазам. Но когда пасть его была готова сомкнуться, вонзив зубы в плоть ведьмы, шкура его вдруг разошлась на крупные лоскуты. В мгновение звериного ока мышцы и кости отделились друг от друга, а внутренние органы сжались, скрутились и полопались как мыльные пузыри. Огромный зверь, дикий и беспощадный вдруг обратился кучей фарша, весом в добрый центнер.
Совершая руками рубящие движения, не в силах подавить рвущийся наружу крик, Вера направляла десятки незримых лезвий в тяжёлые туши тварей, намеревающихся поужинать её телом. Брызги кровавых потоков, покидающих их разорванные тела, падали на бледную кожу ведьмы, пропитывая одежду и окрашивая землю вокруг. Ветви некогда могучего кедра, что теперь плетьми валялись у босых ног девушки, охватило пламя.
Кто-то из стаи, раненный, но всё ещё живой, пытался повернуть назад и убежать на двух оставшихся лапах, но был схвачен сверхъестественным ураганом, чтобы с невообразимой силой впечататься в сосну, навсегда смешавшись костями с древесной корой.
Воздух в лёгких кончился, обрывая крик, но шум в голове и не думал стихать. Сместившись на десяток метров, ведьма схватила очередного четырёхлапого беглеца за голову и впив тонкие длинные пальцы в недра звериного черепа, разорвала его надвое. Когда тело хищника рухнуло под собственным весом, ведьма щёлкнула пальцами правой руки, и рёбра, пробив толстую шкуру, разошлись в стороны. Месиво из перемолотых кишок взмыло ввысь, оседая на кронах деревьев.
Разум Веры был разбит. Личность грозилась вот-вот рассыпаться в бесполезный прах, горстку печальных воспоминаний, а сознание войти в убийственный для ума цикл. Кровь кипела, и ярость, установив полную доминацию в сердце, рвалась наружу, уничтожая всё, что попадётся под руку. Вены, внутри которых кипела ещё совсем недавно застывшая кровь, были готовы взорваться, распылив высокое тощее тело по ветру.
И когда в обширный купол ведьминой интуиции, покрывающий ближайшие двадцать метров, вторглась носительница, чьи тлееды по силе не уступали тлеедам Сестёр, крик в пересохшей глотке возобновился с новой силой:
— Убью! — Взревела ведьма, направляя огромные лезвия в худую фигуру, одетую в чёрное пальто.