Дрейк уже быстрым темпом рванулся к кораблю, тщательно осматривая и изучая громаду изнутри, пробравшись в отверстие от попавшего снаряда, Лара медленно плетется позади на почтительном расстоянии, настороженно оглядываясь, чтобы в случае опасности первой рвануть к машине, где можно найти убежище. А я продолжаю стоять на месте, потому как в груди возникло странное чувство из смеси печали и отчаяния, будто нашла любимую в детстве игрушку, разломанную на мелкие кусочки и не подлежащей восстановлению.
Внезапно под ногами что-то противно знакомо хрустнуло, вместе с этим пронзительно закричала Лара, и выразил приглушенный отборный мат, Дрейк, видимо, на что-то наткнувшийся, потому как ругательства перемешались с частыми шипениями и охами. Так шипишь, когда в темноте наткнешься на острый угол шкафа или стола, пробираясь в лабиринте мебели по естественной нужде.
— Что там за крик? — сквозь зубы выговаривает он, когда я поворачиваюсь к стоящей позади Ларе с приподнятыми бровями в вопросительном жесте.
— О, Богиня и Фабрика, посмотри, на чем ты стоишь! — ревет она, зажимая рот руками. Медленно перевожу взгляд под ноги, невольно делая несколько шагов с ужасным хрустом, и сама чуть не вскрикиваю. Только высокое чувство самообладания и память о той ужасной яме Невара не позволили испугаться. В тот раз было гораздо хуже, сейчас же, при свете солнечных лучей, наваленная груда костей по периметру корабля выглядит скорее интересно, чем устрашающе. Пожелтевшие от времени черепа, обломки скелетов, превратившихся в труху, рассыпаны под ногами подобно осеннему ковру опавших листьев в густом лесу. Под их плотным слоем не проглядывается земли, сплошные хрустящие кости и черепа, глядящие в никуда безднами глазниц. По мне они больше смахивают на папье-маше, чем на угрозу. И что Лару так напугало в древних останках, которые рассыпаются от одного прикосновения? В яме со сваленными туда приходящими, да еще и в темноте, было страшнее во много раз. До сих пор помню вкус крови во рту из прокушенной руки, которая на удивление быстро заросла.
— Что происходит? — обеспокоенно высунулся из дыры Дрейк, держа руку на спусковом курке пистолета, готовый выстрелить в любой момент, и его глаза неожиданно расширились от удивления, когда он обнаружил, что под его ногами. Видимо, так был поглощен изучением древнего корабля, что гори под ногами земля, пробежал бы, даже не пискнув.
— Ничего страшного, всего лишь кости… сотни тысяч костей… — спокойно говорю я, поднимая с земли ближайший череп, просовывая в него руки, как чревовещатель в куклу, проговариваю измененным голосом, двигая мертвую челюсть с сохранившимися зубами. — Он тебе ничего не сделает! — усмехаюсь я.
—Не стоит шутить с мертвыми, — твердо отвечает Лара без тени улыбки, смотря в бездонные глаза черепа, из которого торчат длинными червями двое моих шевелящихся пальцев.
— А что? Укусит? — положив череп на ладонь, разворачиваю его к себе зубастой мордой, вглядываясь в темноту глаз. — Йорик, кто тебя убил? — еще раз усмехаюсь я, и неожиданно понимаю, что не могу отвести глаз от провалов черепушки. Застыв в наигранно-театральной позе, не могу пошевелить ни чем, кроме медленно опускающихся губ, с которых сползла улыбка, перекочевав на зубастый рот черепа.
«Посмотри, Налана, что было! Узнай, что произошло! Ты должна вспомнить, ты должна ОТКРЫТЬ ГЛАЗА!» — раздалось где-то на периферии сознания, на грани сна и яви.
— Кто ты? Череп?
«Хахаха!» — рассмеялся голос, только это уже не Люцион, а кто-то чужой и одновременно знакомый, как когда прокручиваешь свой голос на записи. — «Я твое прошлое, настоящее и будущее! А теперь узри!» — и меня затянули бездонные глаза в самое сердце темноты.
2
Чернильное небо над головой, с которого перезревшими вишнями осыпаются яркие звезды незнакомых созвездий, обрушая небесную красоту. Под ногами выжженная до тла земля, на которой долгие годы не взойдет ни одного захудалого побега. На месте роскошных зеленых лугов и прекраснейших во Вселенной садов распростерлось кровавое море, глубиной по щиколотку, а за спиной догорают руины когда-то великого города, продолжаемые обстреливаться противником. Огонь полыхает повсюду, горят маячащие вдалеке дворцы и небоскребы, горит земля и само небо полыхает маревом необычного огня, переливающегося из ярко-алых в небесно-голубые всполохи. Кажется, что сам огонь является солдатом, исполняющим только один приказ неведомого жестокого генерала—уничтожить! Спалить до тла прекраснейший из миров, превратить его в пепел, чтобы не осталось даже напоминания о Севаре, чтобы он не сохранился в Летописи Времен.