То же ждало и выбравшихся из укрытий людей, выживших в аду, предавших родных и друзей, спасая собственную шкуру. Они возносили молитвы Богам, благодаря тех за спасение, когда небесные корабли упали с неба, превратив их в жалкие лепешки. Корабли, которые защищали их, в один момент превратились в огромные могильники вокруг руин городов по всему Севару. К несчастью, тем, кого раздавило в лепешку мгновенно, повезло больше тех, кого прижало пополам, или одну из конечностей. Они корчились от боли, голода и жажды, медленно пожираемые своими же сородичами, которые могли дотянуться зубами до заветного, пусть и сырого, мяса, надеющимися на помощь теперь уже умерших Богов. Потому как оставшиеся через две недели умоляли о смерти, проклиная Налану и Люциона, жалея, что не стали пеплом возле городов.
А затем пришли крысы, прилетели вороны, приползли тараканы. И каждая мерзкая тварь намеревалась вкусить мясца истощенных трупов, не могущих дать отпор, прикованными развалинами кораблей. Насекомые копошились в свернувшихся кровавых ранах, перебирая мелкими лапками и размахивая крылышками от удовольствия подобного пиршества, вороны выклевывали глаза, выпивая сладкий глазной сок, а крыс грызли все— от мяса на пальцах до тех мест, куда могли добраться, вырывая волосы и откусывая части безвольных тел. Люди кричали, люди вопили севшими голосами, но не было сил отогнать мерзких хищников, пожирателей падали. Все, что они могли, лежа под развалинами кораблей— тихо умирать, потеряв остатки веры.
Вновь погружаюсь в черноту с тяжелой болью в сердце, болью, не знающей границ и пределов. Ведь, если все это правда, каким же чудовищем нужно быть, чтобы посметь допустить такое! Кто затеял эту проклятую Войну, кто уничтожил великолепный мир, успевшим стать родным за маленькое кошмарное видение, внезапно ожившее в реальности?
«Ты знаешь, они не остановятся, никогда не остановятся!» — говорит вернувшийся голос, пока я проваливаюсь в небытие. — «Ты должна найти меня! Ты должна открыть глаза, Налана!».
Появилось видение высокой каменной башни с горящим наверху синим пламенем, таким манящим и притягательным, беспрестанно зовущим. Я медленно подхожу по усыпанному белоснежным гравием узкой тропинке ко входу в волшебное место, в то время как мир все сильнее улыбается каждому моему шагу, как солнце светит все ярче, как небеса становятся голубее, и кажется, что они горят диким живым огнем, не причиняющим вреда. Поют вырастающие из песка диковинные цветы, смеси лилий и алых и черных роз, создавая неповторимый оттенок крепкого вина, издавая терпкий запах, поют древнюю песню, настолько правильную, что от легкой мелодии кружится голова и забывается все вокруг.
И я несказанно счастлива, потому как вот они, ответы на мучающие вопросы. Все здесь, за этой дверью, стоит только протянуть руку к двери, повернуть застарелую от ржавчины ручку и сделать первый шаг. Но только пальцы прикасаются к холодному металлу, как в груди все покрывается инеем, и властный холодный голос настойчиво требует, нет, отчаянно ревет в безумном порыве — «ОТКРОЙ ГЛАЗА!».
Что я и делаю, чувствуя, как безумно замерзла стоя на коленях с зажатым в руке черепом. Острые костяшки впиваются в кожу через плотные, местами порванные джинсы, но не чувствую боли, лишь соленые слезы страха и отчаяния стекают по щекам. Неожиданно теплая ладонь ложится на плечо, согревая и успокаивая, заботливый голос спрашивает, что случилось. А я с силой кидаю череп в железный бок корабля, который разлетается на миллионы костяных осколков, и глухо реву в сильное плечо Дрейка, оказавшееся рядом. Терпкий аромат кожаной куртки успокаивает, даря чувство защищенности, и через несколько мгновений поднимаю на присевшего рядом мужчину заплаканные красные глаза, уже не всхлипывая.
— Вы сказали, что не было никакой войны! Почему соврали? — глухо спрашиваю я, жестко смотря в голубые глаза, на дне которых скрывается страх. — К чему эти глупые сказки?
— Налана, не понимаю… — начинает он, но резко выкрикиваю, перебивая.
— Хватит врать, Дрейк! Секреты, недоговорки, сколько можно! Рассказывай мне все, от начала до конца! — настаиваю я таким тоном, с каким никто не решался спорить. Немного помолчав, мужчина отвечает, невольно протянув руку, чтобы коснуться потерянной шляпы, но опомнившись, осторожно кладет ее на второе плечо, обнимая меня.
— Война была, но не в Севаре, его уничтожили одним ударом, — тихо говорит он. — Сражения были, но где-то далеко… Ты что-то увидела? — обеспокоенно спрашивает он, на что медленно киваю, рассматривая сложенные на коленях руки.