— Она бы убила всех от животного желания крови и смерти, затем упала бы на колени в залитой кровавыми брызгами Фабрике, закурила бы сигарету, и глядя на стекающие алые бороздки по белоснежному мрамору сказала бы, что ничего не помнит, кроме яркой вспышки. — жестко протягивает Люцион, заставляя остальных поморщиться, звонко усмехаясь, и его смех разносится далеко в подземелья Ледяного Дворца.
Звонкий, холодный и бездушный, слегка сумасшедший хохот проносится по ледяным залам, заставляя снег падать лавинами с покатых крыш, в то время как надменное лицо запрокидывается назад, касаясь затылком твердого основания Трона. В то время как волосы, цвета солнца, касаются высеченных кусков льда, таких же, как у нее. В то время как его открытая улыбка озаряет окружающий мир, а дикий первобытный смех приносит счастье. Такой открытый и чарующий. Только Налана могла так смеяться, плевав на устои и приличия, только она была живой. Такой же, как этот ублюдок, ставший обычной тенью. От этого еще больнее практически Властителю Небес, что любовь его жизни выбрала такого, как Люцион.
— Бред! — жестко вставляет Лукреция. — Она не способна на такое! Максимум, что может Налана, прихлопнуть пару надоедливых мух, но не купаться в крови! Это за гранями реальности.
— Именно ЭТО она и любит, дорогая. То, что за гранью реальности. Чудовищная сцена, кажущаяся тебе языческим ритуалом, будет для нее в порядке вещей. Она еще и похлопает! Ты не знаешь ее так, как я! — говорит Люцион.
— Так, как ты… — протягивает Дарен, убирая с лица выбившуюся темную прядь, пытаясь скрыть накатившее чувство раздражения. — Мы должны выполнить задуманное, без Наланы ничего не выйдет. Нужно вернуть ее, по крайней мере, постараться.
— Я думала, Люцион вытащил ее из Лимба… — тихо говорит Лукреция, рассматривая рубиновое вино в хрустальном бокале. — Она вернулась!
— Это не та Налана, которую мы помним, она потеряла память. Севар до сих пор безжизненная пустыня, в которой не растет ни травинки на сотни километров. — говорит Люцион, залпом выпивая вино. — Налана даже не знает, кто она. Конечно, я помогаю по мере своих возможностей, но этого не достаточно. Возрождение займет годы, возможно столетия, которых у нас, к сожалению, нет,… Я вытащил ее душу, но не память. В Севаре сейчас совершенно другая Налана, считающая себя человеком, слабая и глупая.
— Может это и к лучшему. Стоит признать правоту Люциона, Лукреция, — посылает презрительный взгляд Дарен в сторону блондина. — Налана на тот момент была, мягко скажем, не в себе. Ее менктеры крушили все без разбора, некоторые даже нападали на нас. Создатель тогда бросил все ресурсы на защиту Фабрики, еще немного и стены бы не устояли от такого натиска. Нужно решить, когда предпринимать вторую волну атаки? И если атаковать, можем ли мы рассчитывать друг на друга? — обводит он серьезным взглядом присутствующих, пытаясь прочитать их истинные намерения.
— Я-то готова хоть сейчас! Армия в Зигвиле ждет приказов, машины работают безотказно, и Силы Огня у моего мира предостаточно, — бодро отвечает Лукреция.
— Нашего мира, не забывай дорогая! — лениво улыбается Люцион, жестом требуя еще вина, которое мгновенно появляется. Выдерживает долгую паузу под пристальным взглядом Дарена, и наконец произносит. — Я тоже не отказываюсь от первоначального плана, но неизвестно, согласится ли Налана. Стоило ей вырваться из Лимба, почувствовать вкус жизни, как ее тут же втягивают в войну. Думаю, получив память назад, она пошлет нас своей дорогой, — усмехается он. — А сам-то Дарен, готов во второй раз предать Создателя? Обрушить на его драгоценную Фабрику полчища тварей?
— Все, что угодно, лишь бы освободиться от рабского гнета. После последней Войны Создатель стал безумен и кровожаден. Видели бы вы, что он творит с людьми в своем Истинном мире! — отвечает Дарен.
— Вот только не стоит прикрываться благородными целями! — звонко усмехается Люцион, откидывая голову назад привычным жестом. — Все мы знаем, что три мира предпочтительнее семи, делящих между собой Огонь Силы.
— А ты разве не хочешь взять себе мир? — удивленно спрашивает Лукреция, распахивая большие глаза.
— К сожалению, не могу оставить Налану одну. Мы как две половинки одного целого, идеально дополняем друг друга. Не забывай, что Пророчество стало возможно именно поэтому. «Лишь та душа, в которой в равной степени сочетаются добро и зло, может быть Создателем.» — процитировал он древние как мир слова. — Что ж, мне ясна ваша позиция, рад, что ничего не изменилось, — улыбается он, поднимаясь из ледяного кресла.