Бегло ощупав тело, понимаю, что все конечности на месте, включая голову. «А как бы ты могла думать, глупая?» — раздается в голове насмешливый голос, издеваясь над моими умственными способностями. Но это сейчас не важно. Важно понять, куда я, черт возьми, попала.
Кажущееся огромным помещение от пола до потолка покрыто черным мрамором, извращенно напоминающим зеркало, потому как блестящая поверхность работает не хуже. Высокие, доходящие до небес потолки, теряются где-то в темноте. Но что меня поразило больше всего, в первые минуты, так это отсутствие мебели и окон. Словно нахожусь в каком-то подземном зале, запрятанном глубоко в недрах земли. Ледяная волна холода охватывает каждую клеточку существа, замораживая кровь, даже, когда поднявшись, растираю открытые плечи ладонями.
В этом красивом, идеально-черном зале, таком мощном и воинственном, присутствует что-то еще— едва уловимый дух смерти, неизбежности и пустоты. Из него словно невозможно вырваться, словно я вновь очутилась в кошмарном сне без выхода, где остается только кричать, пока не сорвешь голос или не проснешься.
Знаю, что бесполезно бить не многочисленную мебель о мраморные стены, знаю, что бесполезно кричать и плакать, знаю, что никто не слышит меня, а если и слышит, то не подает вида.… Знаю, что нечего терять.… Ибо нет прощения на прОклятой земле.
Истерично крича, разбивая руки в кровь о твердый неприступный мрамор, я, наконец, угомонилась, медленно сползая на пол по холодной неприступной стене. Горячие слезы испуга скатываются каким-то чужим далеким потоком, глаза отказываются слушаться, воспринимая реальность как один из пластов мироздания. Будто весь мир сжался до размеров этой комнаты, такой темной, но светлой, потому что холодные лампы свешиваются потолка, даря лучи холодных мертвых солнц. Потому что зеркальные стены отражают друг друга, расширяя пространство. Потому что холодные стены кажутся одновременно неприступными и родными, до одури знакомыми. И не пугает отсутствие мебели, кроме двух кресел в дальнем конце зала, огромного зеркала во весь рост, да икрящегося радугой стола, назначение которого не желаю знать.
Обстановка создает двоякое впечатление, когда полностью прихожу в себя, отгоняя неведомых демонов. И сейчас, стоя посреди кромешной тьмы, в которую иногда проскальзывает тонкий лучик света, я не знаю, что делать. Просто не знаю.… Осталась одна, в темноте, в пустоте. Где нет надежного плеча Дрейка, выныривающего из любой ситуации, где нет Лары, скулящей над ухом голодным щенком, ради которой нужно держаться, не смотря на то, что хочется завыть, поддавшись волкам, от страха или горя.
«Должна, нужно.… Так нужно, Налана! Ты сильная, ты справишься», — слова прожигают пустоту в душе, но я терплю, чтобы не сдаваться. Потому что, сдавшись — погублю целый мир, сотни невинных душ, не готовых отвечать за мои ошибки. Знаю и терплю, потому что должна, потому что обязана, потому что по другому не может быть…
Но сейчас, преодолев все страхи и сомнения, преодолев иллюзию пространства, меняющего формы, по сути остающимся все той же чернотой, холодным мрамором с зеркальным отражением, я поднимаюсь на ноги, судорожно ощупывая ладонями холодные стены. Холодные зеркальные стены, в которых пляшет собственное изможденное отражение. Вновь голос срывается на крик, когда паника отчаяния хватает за горло. Когда пальцы разбиваются в кровь, открывая кости со сдернутыми мясом и кожей, потому что колотила в непробиваемую стену настолько сильно, что не чувствовала боли. Должна выбраться, черт возьми! Должна! И не важно, что потребуется за то чтобы выбраться из мрачного хаоса.
— Здравствуй, — раздается чуть насмешливый звонкий голос в пустом помещении, больше напоминающий галлюциногенное эхо, чем голос живого существа, обитающего в этом непроходимом мраке.
— Здравствуй… — испуганно отвечаю я, ошалело оглядывая черные мраморные стены.
— Не стоит бояться меня, Налана. — отвечает голос, мгновенно превращаясь из нереального облака в очень красивую женщину, словно светящуюся в этой беспроглядной темноте. Слишком красива, не реальна. Такая красота не может существовать в земном мире. Мгновение, и обыденность уничтожит эти нежные плечи, отливающими золотистыми искрами на бледной коже, золотую копну волос, кажущейся настолько мягкой, что даже самая нежная ткань не в силах сравниться с податливыми золотыми прядями, эти тонкие черты лица, вырезанные из камня умелым скульптором. Но главное — глаза, сияющие ярким блеском, не утратившие силы, сверкающие, словно заточенные в зрачках айсберги.