Но больше всего друзей впечатлил «скотный двор», на котором существа держали своих… домашних животных ―огромных жирных червей, длинною до пяти метров. Сдерживаемые лишь тонким забором из досок, ослепленные солнечными лучами твари не моги выбраться, рано или поздно сдаваясь на волю победителя.
На Лару это произвело жуткое впечатление. Слезы так и стояли в красивых синих глазах, пока Дрейк осторожно сжимал ее плечо, даруя покой и надежду. Ей жалко тех созданий, так жестоко вырванных из земли ―родного дома, лишь для того, чтобы пойти на корм.
Сквозь слезы Лара смотрела, как слепых беззащитных существ ранят и калечат. Как закидывают удавки на шеи, как отрубают похожие на человеческие конечности, лишая возможности двигаться, превращая грозу земли в бесформенного слепого монстра, извивающуюся сосиску на вертеле. Слепые глаза смотрят в пустоту, когда проносится чудовищный сокровенный рык, одновременно с острым клинком, разрубающим твердую броню червя. Он вопит, словно младенец от жуткой боли, которого никто не понимает и не может помочь. Но, что Лара запомнила больше всего, так это последний вскрик загнанного в загон существа, когда звонкий лязг мачете отделил голову от тела, отпуская наружу потоки бело-желтой густой слизи.
― Наша пища, ―коротко сказал проводник. ―Вкусно. Особенно личинки.
Лару чуть не вырвало на месте, но она сдержалась. Скольких трудов это стоило, Дрейк может лишь гадать. И наконец, ближе к закату, экскурсия завершилась. Сидя в отведенной им комнате, друзья некоторое время обсуждали впечатления. Устроившись на подстилке из тряпок, Лара говорила насколько все это мерзко и противно. Не склонный к сентиментальностям Дрейк, молча соглашался. На него это не произвело такого эффекта, как на впечатлительную девушку, но он решил, что с рассветом они покинут это злосчастное место. Видеть смерть, пусть даже дикого существа без разума, не самый лучший вариант отдыха. Благодаря Создателей, что ничего не ел здесь, Дрейк уснул коротким тревожным сном.
Казалось, день прошел более чем хорошо, но его разбудил отчаянный тревожный визг, несравнимый с прочими, слышанными ранее. Вскочив среди ночи, как и был в одежде и кожаной куртке, сцепив крепкими пальцами вернувшийся автомат и придерживая свободной рукой ковбойскую шляпу, Дрейк в несколько быстрых скачков сбежал вниз по лестнице.
Выскочив на улицу, он обомлел от застилающего пространство черного едкого дыма, напоминающего вонь горелого мяса, настолько густого, что не видно дальше, чем на пару метров. Мир вокруг заволокло густой сажей и разлетающимся в потоках ветра серым пеплом, словно не виденная зима неожиданно пришла на границы Севара. Серый пепел падает неба, подобно снегу, непрекращающийся треск перебегающих мантидов затуманивает сознание. Существа напуганы, они в панике, не знают, что делать. Тащат нечто похожее на пожарную установку, но вряд ли от этого будет толк.
Но самое страшное ждало впереди. Окончательно скинув с себя остатки сна, стараясь не обращать внимания на спадающий с неба серый пепел, Дрейк двинулся в сторону зова, протяжного и безотказного. Так кричит существо, которому нечего терять, животное, чей смысл жизни потерян с гибелью детеныша. Так кричат те, кому незачем жить.
Подойдя ближе ко второму небоскребу, где у мантидов хранились личинки потомства, Дрейк услышал протяжный вой, настолько грустный и печальный, что захотелось вывернуть душу наизнанку, лишь бы не слышать его. Крик отчаяния, крик безнадеги… Должно быть так кричат на последнем кругу Ада, без права на спасение, когда больше нечего терять…
Осторожно подойдя, Дрейк остановился в нескольких метрах от двух стоящих на коленях фигур, не в силах отвести глаза от бушующего пламени, пожирающего некогда мощный небоскреб. Захватывая стальные основы горящими языками, огонь не дает ему шансов, действуя смело и умело, не позволяя высвободиться из цепких объятий, заставляя подчиниться огненной воле ―расплавиться, навсегда. Из огненной твердыни доносятся отчаянные писки младенцев-личинок, оказавшихся в западне. Настолько жестоко это звучит, что хочется умереть, лишь бы не слышать этого. Каждый всхлип, каждый ор, каждое похрипывание режут по нервам. Живые существа горят заживо, превращаясь в барбекю, распадаясь пеплом по воздуху среди ярких звезд, превращаясь в обычный снег, опадающий на материнское лицо.