— Я не это имел в виду, Налана! — твердо говорит он, убирая из глаз тонкий налет интимности, превращая их в стальные бездушные сваи. Кажется, он прочел мои мысли. — Возьми себя в руки, у нас мало времени!
— О чем ты? — тихо спрашиваю я, сгоняя с себя остатки эротического оцепенения, пытаясь подключить мозг к работе. — Ты Люцион, ведь так? Тебя я видела в тот день, возле машины?
—Сколько ж у тебя вопросов, Налана! — недовольно протягивает он, закатывая глаза. — Ничуть не изменилась! — усмехается он, тряхнув светлыми волосами.
— Не понимаю тебя… — тихо говорю я, пытаясь уловить эмоции стальных глазах.
— А я тебя! — злобно отвечает он. — Что в слове молчать непонятно? — глаза цвета дождя источают молнии, наполненные злобой и, возможно сочувствием. Смешанная грань эмоций, но от этого стало горько на душе, и я предпочла промолчать, отдав ему право голоса. Если быть честной, ничего не знаю об этом месте, а Люцион единственный, кто может дать ответы. Поэтому подавив в жаждущем вспышке нутре гордость, брызжущей огненной лавой, покорно опускаю голову, приготовившись слушать и внимать.
— Прости, Налана. Не стоило говорить так с тобой, но по- другому не возможно. — мягко говорит Люцион, сверкая в темноте своими волосами цвета самого Солнца. — Постарайся выслушать меня молча, если будут вопросы, непременно отвечу, в зависимости от времени. Давай, начну историю с самого начала, того, что помнишь ты, то, что сможешь понять.… Не буду повторять дважды, Налана, постарайся запомнить, — повторяет он.
— То, что ты видела вокруг, не более чем сказка. Выстроенный мир, где смешиваются желания и фантазии, нереальная фантазия, созданная из образов и переживаний. Это лишь сон, живой, яркий, насыщенный, всего лишь сон… Ты не жила до этого момента, лишь существовала в замкнутом круге сознания. Теперь ты открыла глаза в реальность, Налана. Теперь ты видишь Истину!
— Не понимаю, о чем ты… — тихо говорю я.
— И не следует. Просто слушай. Когда-то была Война, и нет ей сравнения по жестокости ни с одной войной, которую знало человечество, ибо она была на Фабрике Душ. Реки крови лились неконтролируемым потоком, повсюду полыхали волны смерти. Пролилось много крови, смерть стояла за плечами, но нам удалось справиться— не победить, а выиграть. — берет он короткую паузу. — К сожалению, судьба оказалась жестока, ты угодила в Лимб, Налана.
— Интересно, как? — спрашиваю я.
— Была Война, и было предательство. Много душ оказалось погублено, утоплено в реках крови. То, что было, в прошлом, Налана. Твоя задача сейчас— выбраться из тьмы. — видимо Люцион уловил мой непонимающий взгляд, поэтому продолжил объяснения. — Огонь, который ты видишь— указывает он рукой на синее пламя. — это Сила, Сила Фабрики, держащая время и пространство, сохраняющая нам жизнь. Ты жива, пока горит огонь, пока они верят в тебя, в нас…
—О чем ты? — испуганно спрашиваю я, чувствуя, как дрожь захватывает тело.
— Ты, правда, не помнишь, Налана? — изумляется он, выгнув бровь. Пламя полыхнуло яркой вспышкой, словно в ответ на слова.
— А что я должна помнить? — спрашиваю, невольно зажмурившись.
— Не важно, Нал. Сейчас, ты должна выйти отсюда, сбежать из темноты. Ты должна действовать, узнать Истину!
— Разве я не узнала ее, разве не открыла глаза? — обеспокоенно спрашиваю я.
— Это лишь верхушка айсберга, Налана. Свет будет после темноты. Выбирайся из пещеры, и постарайся не умереть. Ты должна вспомнить, здесь я ничем не смогу помочь, — со вздохом говорит он.
— Постой, ты можешь объяснить нормально? Что мне надо вспомнить? Что делать, когда выберусь? — спрашиваю я, чувствуя, как накатывает волна ужаса. — О нет! Только не говори, что оставишь меня здесь! Одну! — голос звонко отскакивает от стен громким эхом.
— Так нужно. Скоро сама все поймешь. Отправляйся в город, машина даст ответы. Я помогу, Налана, чем смогу, а теперь прости, они могут засечь, — с этими словами он растворился в темноте, оставив меня в полном одиночестве. Только небесный свет синего пламени освещает пространство. Показалось, или костер стал немного больше, будто не угасал, а сильнее разгорался. Сев возле него, начала размышлять вслух, пытаясь согреться. Темнота угнетает, но тишина, с изредка доносящимся плеском капель, тяжелым прессом давит на разум.