Пели из Мендельсона и Глинки, а на дуэт из «Пиковой дамы» учитель потребовал жену.
— Марья, Марья! Да бросай ты к черту свои сковородки с горшками. Лиза требуется!
Вечер закончился трио «На севере диком». Пили чай, когда уже на окнах огрузла ночь, а небо загустело звездами. На крыльце, провожая нас, учитель досказывал разговор, начатый за чаем, тыкал меня в плечо пальцем, чертил рукой по звездам.
— Там всегда солнце, оттого они и светят. На земле тоже надо светиться. Больше смотри, слушай, успевай узнавать. Каждому отводится времени не густо — зевать некогда. Про это еще некогда в Риме Сенека заметил: «Жизнь долга, если она полна». Надо быть вроде прессованного мяса: возьмешь крошку, а пожуешь — полный рот. Не таю греха, поругивал вас изрядно. Бывал свиреп, бесился, что у самого не хватало сил да умения, а дума была одна: выходить вас. Жалко смотреть на коряжник по завалам. Добрый лес там мог вырасти, а не поднялся. Поезжай в дальние края за нужным делом.
Утро следующего дня. Короткие сборы, бричка с толстым деревянным ящиком, пара коней — Руслан да Задумчивая, — с которыми вышагивал в поле за плугом; коммунары, случившиеся мимоходом.
Все-таки немного грустно сходить с крыльца родного дома: столько на нем свежего утреннего солнца! Усаживаюсь на возу. Мать обхватила руками край ящика. Она смотрит-насматривается на меня, а в глазах тревожно. Молчит, знает, что в такие минуты около слова слезы живут. Возница умостился, подбирает вожжи.
— Не сплошай там, сынок, — говорит мать на прощание.
— Не затеряйся, сердешный, — пахнул теплом чей-то женский голос.
— А и не диво, — резонно замечает Анна Бочарова. — Мой мужик сказывал — люду в том городе, как мурашей натрясено! Переступить опасно.
— Человек — не иголка: западет — голос подаст, — говорит Никита Иванович. — Не стращайте парня. Ему какую дорогу одолеть надо. Чего без дела до смерти ногами дрягать! Сплясал бы на проводинах, да кила к ненастью урчит.
Шутка рассмешила присутствующих. Федор Сашин шлепнул вожжами по коням.
— Поехали в Москву за песнями!
— В добрый час, в добрый путь! — послышались голоса.
— Да не робей! Там, слышно, слезам не верят!
Рысят кони, стучат колеса, чертит дорога по ложкам, по пригоркам. Выбегают на бугорки стайки желтых березок — до свидания! Катит бричка вперед и вперед, а сзади, за занавеской леса — мать, отец, учитель, коммунары… До свидания, отчий дом! С чем вернусь к вам, родные края?..
В Москву за песнями
Четыре дня мчался поезд к далекому городу, четыре ночи проплыли за вагонными окнами. Темная земля была вышита огоньками невидимых деревень, встречных полустанков. Где-то около Урала въехали в удивительный закат. Паровоз стоял на станции, смотрел большим глазом на буйную роспись неба, от восхищения дул белым паром в рельсы.
Моим соседом оказался словоохотливый старик, волосатый, как уросший неразбороненный пласт. Он несколько раз рассказал мне свою родословную на четыре колена.
— Корень роду нашему идет из глыби и все по крестьянскому делу. Сколько земли перепахано, батюшки! Несчетно борозд проторено. Составить бы их в одну — на край света достанут. Ухрякался на своем веку — страсть! Выпахался до края. Еду в Москву повидать внуков. Большой это город, людный, всякую всячину добывает. Домов понагрохано, и все ряд к ряду! Как такую тяжесть земля несет?! Прогнулась она в том месте, не иначе. Только звону уж не стало. Бывало, вечером загудит, — не знаешь, в какую сторону креститься. Теперь дело пошло к другому краю. А и то сказать: чего без дела по лбу рукой шабаркать? Прибытнее намотать полумоток.
Моросил мелкий дождь. Было мутно в небе, сыро на земле, но уютно в душе, может, оттого, что дед напоминал Паню Дубка. Поезд ходко вез нас мимо тихих островов леса, глинистых распаханных пашен. Дед мял в руке бороду, стучал по стеклу толстым ногтем.
— Густо живет тут народ. Деревень-то, как кто обутками в ненастье наследил. Здесь за день в десяти деревнях побывать успеешь. У нас в Сибири не так: пока до чужой деревни шагаешь, на язык наступишь. Что сидеть друг на друге да через полоски перешагивать? Ехали бы к нам. У нас от межи до межи хоть вприскочку бежи, а припасу не возьмешь — за неделю не дойдешь. И земля нашей не родня, не под стать. Видишь, натружена она тут испокон. Изродилась-испотужилась, сердешная. Нет того соку, как у нас. Ты вот крестьянского роду, а куда от земли-то побежал? За какой корыстью едешь? Учиться?