― А вы думали иначе, Данила Александрович? Они сейчас все такие…
Снова пирожок. Капуста просто божественна ― в самый раз и перчика, и соли, и кислинки нет. И запах… господи, какой же запах! Голова просто идет кругом.
― Жаль. Я надеялся на его благоразумие.
― Разве может благоразумный человек писать книги?
Их взгляды всё же встречаются. Глаза Городового ― камень, полуденный воздух во время зноя, серая теплая вода, степная пыль. И не поймешь: шутит или нет? А то и вовсе ― насмехается?
Антон Шуткач в какой-то момент оборачивается, словно чувствует что-то, но потом поднимается по ступенькам в вагон, скрываясь от наблюдателей.
Шелест приближающихся шагов Железный не слышит ― чувствует. Не видит, но знает: сейчас и его, и Городового окатит зелёно-голубая волна. Немного с ленью, немного с любопытством, немного с иронией.
― Приветствую, господа. Не думал, что захотите проводить.
Его будто оплетают лучи света, скрывая тонкую улыбку и насмешливо изогнутую бровь, путаются в светлых волосах, подсвечивают серебро щегольской серьги.
― Не думал, что ты придешь, ― ответ Городового зеркалит интонацию. Вроде бы и спокойно, а эмоций — как оттенков в рассыпавшемся на морской глади рассвете.
Железный искренне удивляется. Вот как? Не ожидал, Данила Александрович, не ожидал.
Но в ответ только хмыканье:
― Конечно, приду. Или вы хотите, чтобы таких, как я, стало больше? Хотя бы на одного?
Последние слова отлетают от плит, которыми выложена дорога. От рельсов, от шпал, от двинувшегося в сторону Николаева поезда.
И даже ответить некому. Возле Железного больше нет ни Городового, ни его собеседника.
Глава 7. О поездах и попутчиках
Наше время
Тот, о ком не знает Дмитрий Мороз
Я захожу в купе, опускаю сумку на нижнюю полку. Впрочем, тут обе полки нижние, специально взял люкс в надежде, что попадется нормальный сосед, получится выспаться и спокойно проделать ведь немаленький путь.
Все же почти девятнадцать часов в дороге. Тут уж хочешь или нет, а о комфорте задумаешься.
Солнце нагрело так, что дышать нечем. Кажется, постоянно такая история. Вечно, едва входишь, в купе можно поджаривать яичницу. Но стоит только составу тронуться, как сразу же наступает благословенная прохлада.
Устроив сумку в специально отделении, я сажусь у окна и, подперев щеку кулаком, бездумно смотрю в окно. Много людей в этот раз. Что-то говорят, улыбаются, машут руками. Разумно, провожающие ведь. Смешно прикладывают руки с оттопыренными мизинцем и большим пальцем к уху, мол, позвонишь. Щурятся на солнце, пытаются сложить ладони рупором и крикнуть… что-то.
Почему-то взгляд задерживается на невысоком мужчине с черным мопсом. Тут же морщусь: можно было бы идти осторожнее, чуть не сбил человека. А тот ничего, отнесся философски. Правда, сразу глянул так, будто налетел ледяной ветер. Но не мне укорять его. Сам виноват.
Поезд трогается.
Я невольно улыбаюсь и откидываюсь на стенку, заложив руки за голову. Ну, что, дорога началась?
Кто-то не любит тишину. Не любит, когда нельзя с кем-то поговорить, а я просто счастлив, если выпадает нечто такое.
Просто сидеть. Смотреть. Видеть, как проносятся за окном зеленые поля, бескрайнее небо, высокие ели, желто-коричневые овраги. А дальше пойдут леса-леса-леса, синие всполохи озер и… сладкая ночь, которая накрывает всю землю расшитым звездами плащом. А потом ― рассвет, потом горы на горизонте и замирающее сердце, потому что спокойно на эту красоту смотреть невозможно.
Каждый раз, когда я молчу, куда-то еду и просто смотрю в окно, то чувствую себя потом каким-то обновленным и умиротворенным. Словно мозг полностью перезагружается. Происходит то мифическое напитывание энергией, которую ты обычно раскидываешь абы где, а тут ― наоборот.
Кто бы мне раньше сказал, что для того, чтобы восстановиться морально и психологически, достаточно просто молчать и смотреть в окно?
Впервые я проделал такое в поезде «Херсон-Киев». Восемь часов в дороге. Сидячие места. Закачанный в телефон плейлист. Проводные наушники, чтобы не маяться с зарядкой. Сначала ты сидишь. Спутники могут говорить, могут спать или заниматься своими делами. Потом встаешь, выскальзываешь в коридор. Опираешься локтями на круглые металлические перила и смотришь-смотришь-смотришь…
Есть только ты и дорога. Кажется, что она бесконечна, а поезд ― некое воплощение вечного двигателя. Ты не можешь ничего сделать. И то, что за окном, тоже не может. Вы существуете параллельно. Видите друг друга, но не соприкасаетесь. И вечный двигатель-поезд несет тебя всё дальше.