― Чех же говорил, что Создатели появляются в регионе раз в двадцать-двадцать пять лет. Тут же прошло всего ничего. Как так?
― Хотел бы я знать, ― вздыхает Железный. ― Но, видишь, даже Трое и Сестра не могут этому противостоять ― только устранять. Беда, что дар появился, но он пока ещё только готовится выйти наружу.
― Кто он? ― напряженно спрашивает Конец Света.
Они обходят колодец, направляясь по дорожке, когда-то выложенной плиткой, а сейчас поросшей травой и присыпанной камешками. На ветках деревьев заливаются птицы. Кругом царит умиротворение, так и хочется сидеть на лавочке, прикрыв глаза, да греться как кот.
― Антон Шуткач, двадцать семь лет, писатель. Добропорядочный гражданин страны, не привлекался, проблем с законом не имеет. Одинокий. Имеет кота.
― Кота, это, конечно, многое объясняет, ― бормочет Конец Света. ― Откуда он взялся?
― Кот?
― Рудольф Валерьевич, пожалуйста, не издевайтесь, не время.
Железный невинно разводит руками:
― И не думал. Антон Шуткач до марта этого года вообще не проявлял никаких способностей. А потом раз! ― заходит ко мне Городовой, Данила Александрович, значит, и говорит: «Чувствую. Надо принимать меры».
Концу Света нечего ответить. Если почувствовал сам Городовой, то дело гиблое. Он не ошибается. Никогда. Даже, когда, казалось бы, ситуация вовсе невероятная.
― Что мне надо делать? ― вздыхает он.
Железный только про себя усмехается. Так и знал, что стоит упомянуть Городового, все вопросы сразу отпадут.
― Проводить мальчика во Львов. Посмотреть, на всякий случай подстраховать, мало ли что. Вдруг чудовища, живущие в его сознании, решат выскочить наружу прямо в купе. Да, кстати, вы в одном купе поедете.
Конец света закатывает глаза, ветер треплет черные волосы. Ему приходится убирать их за ухо. О, кажется, у него какая-то новая серьга. Нет, даже две. Каков стиляга. Клиентки, наверное, в восторге. Скорее всего, только и делают, что строят глазки.
― Я не визуализатор. Что делать, если всё пойдет через ж… Как обычно?
Железный хмыкает:
― Не переживай. Пусть у нас в Херсоне нет визуализатора с лицензией, но тебя подстрахуют.
Конец Света прищуривается:
― Кто?
― Твой шедевр, Володенька, твой шедевр.
Глава 11. Чудовища умрут сегодня. А… нет, показалось
Тот, о ком не знает Дмитрий Мороз
Наше время
Несколько секунд я просто стою, глядя в кромешную тьму, и не могу понять, что произошло.
Кругом ничего не разобрать, всё исчезло. Поначалу даже показалось, что я ослеп, но потом понял, что это не так. Просто везде…
Тьма-тьма-тьма.
Больше ничего.
― Игорь! ― кричу я, но голос только предательски хрипит, бессовестно срывается, выдавая какие-то мерзкие сиплые звуки.
Откуда-то доносится шипение. По спине проносятся мурашки. В первый раз за всё время становится настолько страшно, что я не в силах шевельнуться.
― Приш-ш-шёл… Услыш-ш-шал…
Голос настолько мерзкий и прекрасный одновременно, что с одной стороны хочется вслушиваться в него вечно, а с другой ― залить раскалённый воск в уши, лишь бы не слышать больше никогда.
Внезапно под подошвами кроссовок я чувствую что-то ребристое. Кажется, это неровности брусчатки, которой выложены львовские улицы. Сквозь вечную непонятную ночь проступают очертания домов и улиц. Тускло светят фонари, но они практически не помогают что-то разглядеть. В воздухе пахнет дождем, кажется, под ногами даже хлюпают лужи.
«Во Львове дождь идет и не прекращается с 1256 года», ― вспоминаются слова кого-то из местных. Только мне по странной случайности почти каждый раз везет на солнечную погоду.
Тут же хочется нервно засмеяться: мне совершенно не до мыслей про дожди!
Слева вдруг доносится звук флейты ― мягкий, зачаровывающий, зовущий. Я поворачиваю голову и вижу уличного музыканта, у ног которого лежит футляр. Раскрытый. В нём поблескивают монеты.
С другой стороны стоит, сжимает перчатки длинными пальцами бронзовый Захер-Мазох. Статуя то ли возле кафе, то ли возле отеля. Неоднократно проходил мимо, но как-то не заострял внимания.
Так… это недалеко от Площади Рынок.
В следующий момент я ужасаюсь. Это такие сильные галлюцинации, что, находясь в ратуше, я вижу не то, что перед глазами, а ночную улицу на таком расстоянии?
«Ты можешь не находится в ратуше, ― ехидно подсказывает внутренний голос. ― Ты мог свалиться с лестницы, удариться головой и… сейчас либо в реанимации, либо Игорь тебе бронирует место на кладбище».