Два города
Город Истноулт
Ночь. Серебряный диск луны еле-еле освещал узкую улицу, настолько узкую, что можно было бы без труда перепрыгнуть с крыши одного дома на крышу другого. Окна зияли темнотой своих комнат, а с обветшавших балкончиков на веревках свисало мокрое, как будто чистое, белье. Еще на этой улице, как и на многих других в городе, располагались фонари, высокие, мощные, сделанные из сплавов железа. Их установили еще 30 лет назад. Еще в правление мэром более-менее чистым на руку. Он верил, что фонари избавят город от преступности… Возможно, так оно и было. Каждый день с наступлением темноты фонарщик разжигал огонь в этих небольших стеклянных футлярах. Но сейчас некому было разжигать фонари, некому, не для кого, да и незачем. В городе царила болезнь. Она бродила по улицам, скверам, заглядывала в дома. Ей нравились люди - все, без разбору: богатые и бедные, старые и молодые. Она забирала с собой всех, пока не осталось почти никого. А оставшиеся, дабы не искушать судьбу, старались не выходить за пределы своего дома даже в дневное время суток.
Ночь. Тихо. Неестественно тихо и пусто. Томас любил ночь, но последние две недели она казалась одной из самых отвратительных вещей на планете. Она наполнилась жутким смрадом обгорелого мяса, а небо над городом покрылось дымом чумных костров, которые не переставали полыхать ни на секунду. Но больше всего он ненавидел болезнь, которая забирала с собой его близких, сначала жену, а сегодня она решила забрать его маленькую дочурку. Томас должен спасти ее. И даже страх собственной смерти не мог заставить его остаться дома. Даже зная наверняка, что он умрет, и шансов спасти ее, нет, он не сомневался в правильности своего решения.
-И все равно это плохая идея. И ты это знаешь. – Генри в очередной раз на полном ходу впечатался в фонарь.
-А мне плевать, что ты думаешь. – Конечно, Томас прекрасно знал об этом. Но его съедал необъяснимый ужас, гораздо более сильный, чем страх Генри. Хотя клацанье зубов напарника Томаса можно было услышать даже у центральной ратуши. Спасти…спасти свою дочь… Тех, кого касалась рука болезни, уходили с ней, рано или поздно. И из этого правила не было исключений. Зараженных не спасали, их изолировали, а потом сжигали, чтобы остановить распространение болезни. Но это слабо помогало. За две с половиной недели город опустел как никогда. Спасти свою дочь… Единственное, что он сможет для нее сделать, вытащив ее из госпиталя, это достойно похоронить, как честного доброго человека, а не как какую-нибудь ведьму. Так как положено его вере.
Но зачем заглядывать в мысли отца, чей ребенок смертельно болен. О чем он еще может думать кроме спасения своего чада. Его мысли полны безумия и отчаяния. Он сам не знает, что делает. И уж точно не знает, что будет делать потом.
Две темные фигуры осторожно шли все по той же узкой улочке. В этой части города стояла особая глухая тишина. Хотя каменная брусчатка и пыталась смягчить звук их шагов, на улице все же чувствовалось чье-то присутствие.
- Ты можешь потише передвигаться? – Томас раздраженно зашипел, когда послышался звук удара. Это Генри задел очередной фонарь уже плечом. – Мы скоро будем на месте.
Томас не сомневался, что Генри его услышал. Скорее тот просто не нашелся с ответом, а молча, гневно посмотрел в его, Томаса, сторону. Но что толку во взглядах, если город во власти столь темной ночи. Тучи почти полностью заслонили луну, и лишь изредка кое-где проскальзывали ее лучи, освещая путь и фантазируя с ночными силуэтами. Факелы пришлось выкинуть несколько кварталов назад. Слишком опасно. Несмотря на то, что город казался давно вымершим, стража могла появиться в любой момент. А они почти добрались до места. Госпиталь находился за этим домом.
Госпиталь – одно из самых населенных мест в городе. Даже в то время, когда жители еще не слышали слово чума, госпиталь был доверху наполнен людьми. Здесь лечили зубы, зашивали раны, избавляли от болей в животе, вправляли конечности и принимали роды. И все это делал один человек. Мистер Дж. Форман. Люди молились на него. Считали его святым. Церковь даже судиться собиралась, считая такие мысли чистым святотатством и ярым проявление порока. Но власти защитили лекаря. И он успел помочь многим, пока болезнь не скосила его. Теперь госпиталь это оплот недуга. Здесь не осталось и намека на лечение.
Около здания госпиталя проскочило две фигуры. Одна более худая аккуратно прокралась среди деревьев и замерла около ограды. Другая – более толстая и приземистая, запнувшись о камень на дороге, а потом еще и зацепившись капюшоном за ветку дерева, уместилась рядом.
- Последний раз говорю тебе, Томас, откажись от этой идеи. Тех, кто умер от болезни, не просто так сжигают. А своим поступком ты только способствуешь ее распространению. Не говоря о том, что если нас поймают стража нас живьем съест или того хуже – отдаст нас мэру. Да будь ты хоть трижды честный гражданин, справедливости здесь ты не добьешься.
- Кажется, ты забыл, кто вытащил тебя из тюремных камер.- Томас явно был взбешен. Но сдерживал себя. – Я не добропорядочный гражданин. В нашем городе это просто невозможно. Но я не оставлю свою дочь в этом кошмаре.
Генри лишь тяжело вздохнул. Он как никто другой чувствовал, чем обернется эта безумная затея. Генри вообще был средним человеком. И все, то немногое, что он заработал, он нажил честным адским трудом. Генри не был умен, спортивен, красив. И никогда не держал в руках больше пяти золотых монет. Генри был мелким торговцем. Не особо удачливым. Денег еле-еле хватало на еду. Но он не жаловался. Ему странным образом везло. Он был слаб и часто болел, тем не менее, к своим двадцати трем годам он живой и целый. Cреди его круга мало кто мог похвастаться этим: редко кто доживал до двадцати, а у каждого второго не хватало одного пальца. Более того Генри давно находился в браке со своей женой. И у него был сын, озорной мальчишка четырех лет. Все они были здоровы и счастливы, насколько Генри вообще мог влиять на это. А как и любой человек делать он этого не мог, здесь ему помогало только небо. На время когда приплыли корабли с юга, и болезнь лишила города жизни, семья Генри находилась в соседнем городе. И он очень боялся потерять семью, так как это случилось у Томаса.
Томас наоборот славился своей красотой и умом. С детства отец обучал его искусству обработки дерева. Все чем он не начинал заниматься, схватывал на лету. Томас был прекрасным мастером на все руки. С легкостью он решал самые невыполнимые задачи. Ему всегда во всем везло. Богатый дом, жена – первая красавица в городе, здоровая дочка. Семья Томаса могла почти ни в чем себе не отказывать, несмотря на то, что глава семейства не трудился с утра до ночи, зарабатывая каждую монету.