После того как немного оклемался, мальчик начал думать. Он обязан был что-то придумать. По городу бродила болезнь. И люди должны были знать об этом.
Лиам просил в церкви, ходил в ратушу, кричал на улицах о приходе беды. Никто его не слушал. Люди только гневно и с отвращением смотрели на мальчишку, или совсем не обращали внимания. Кто-то из прохожих вызвал стражников. Они быстро скрутили смутьяна и бросили его в тюремную камеру. Лиам остался один, совсем один. К глазам подкатили горькие слезы, а в горле застрял острый комок обиды. Ему никто не верил.
- Я тебе верю. – Маленькая девочка обхватила железные прутья решетки. Болезнь умела читать мысли. Она предвидела будущее. Она умела действовать и предугадывать последствия своих шагов одновременно.
Лиам уже ничему не удивлялся. Он был подавлен. Ему оставалось только признать свое поражение. Против болезни он был бессилен.
- Идем. Я тебе кое-что покажу. – Болезнь повернула ключ в железном замке и открыла дверцу камеры. Лиам не хотел знать, откуда она достала ключ. И честно говоря, не хотел за ней идти. Но болезнь славилась своей настойчивостью и не принимала отказов. Мальчик боялся, что в противном случае, она насильно поведет его туда, куда ей хочется, за руку. А дотрагиваться до болезни или зараженного человека было смертельно.
Девочка вывела Лиама из тюрьмы на улицу. И из подсвеченных подвалов мальчика встретила темнота ночи. Темно. Очень темно. И ничего не слышно. Город наполнился тишиной. Она уже неделю преследовала мальчишку, когда лес, окружавший охотничий домик, беззвучно замирал в ночи. Удивительно, они прошли через весь город, но так и не встретили ни одной живой души. В окнах домов не горел свет. И мальчик надеялся, что это просто все легли спать. И в целом городе не нашлось ни одного человека, который мучился бы бессонницей или вдруг у него не оказались какие-нибудь важные неотложные дела, которые не могли подождать до утра. Простое совпадение.
Болезнь шла впереди. Она не вела мальчишку за руку. Но иногда смотрела назад, чтобы убедится в том, что мальчик следовал за ней. Таким образом, они дошли до поместья, в верхнем этаже которого горел свет.
- Нам туда. – Болезнь показала пальцем на несколько комнат, внутри которых поблескивал свет от канделябра.
Ребята последовали за пламенем свечей. Надо ли говорить, что по пути они также не встретили ни одного человека.
Они поднялись на второй этаж. И вошли в дверь, за которой так приветливо мелькали огоньки.
Помимо непрошеных гостей, в комнате находились двое. Пожилая женщина, одетая в белоснежную сорочку, лежала на огромной кровати. Голова ее утопала в многочисленных подушках. А тело по пояс укрывало бардовое бархатное одеяло, на котором виднелись морщинистые руки. Рядом, на стуле, сидела молодая девушка. Она попеременно трогала то лоб старухи, то осторожно прикасалась к старческой ладони. Лица обеих женщин, подсвеченные слабым светом пламени свечей, выражали великую скорбь.
- Смелей. Ты можешь ходить и говорить здесь свободно. Они тебя не слышат и не видят. – Девочка уже уместилась за столом, на котором исходило дымком мясное блюдо. – Узнаешь? Это олень. Присоединяйся.
- Нет. Спасибо.- Мальчик не двинулся с места. – Я умер?
- Нет, глупый. – Болезнь развеселилась. – Просто им сейчас все равно на твое существование. У них есть проблемы поважнее.
Мальчишка вздохнул.
- Зачем мы здесь? Что тебе от меня нужно?
- Я хочу, чтобы ты понял кое-что и не злился на меня. – Девочка забралась на стул, закинула ногу на ногу, сверкнув перемотанной лодыжкой, и посмотрела на Лиама взрослыми, мутными от времени, глазами. – Я забираю с собой только злых, алчных, завистливых людей. Люди сами зовут меня, жалуясь на слишком громких соседей, на господина, что не платит им ни гроша, а только их избивает. Люди думают, что властны над судьбой. И могут полностью управлять не только своей жизнью, но и контролировать жизнь окружающих. Власть портит людей. Иллюзия власти также приносит лишь горе. Иногда мы думаем, что у нас есть выбор. Что мы властны над своими поступками. Но это далеко не так. Выбор сделан уже давно, нами или нет – уже не важно. И сейчас мы кружимся среди иллюзий последствий сделанного выбора.
Вот, смотри. Мог ли отец оставить больную малолетнюю дочь в госпитале среди кошмара, зная, что в ближайшее время она умрет, и ее тело сожгут, как и многих остальных, чтобы остановить распространение болезни?
Могла ли добрая женщина, завидев в лесу раненного ребенка, оставить его без помощи, даже если тот страдает смертельной и очень заразной болезнью?
Это чувства, которые делают вас прекрасными существами, которые делают вас людьми. Но в жизни за все нужно платить, особенно за доброту.
Взгляни на эту старуху. Эта карга попортила жизнь многим. А сколько судеб она загубила?... – Девчонка уважительно присвистнула. – Мне столько и не снилось. Посмотри на девушку рядом. Это внучка старухи. И как она может не любить свою бабушку? Как внучка может оставить ее в одиночестве, когда вот-вот я ее заберу?
Я никогда не прикасаюсь к добрым людям. Они губят себя сами. И мне искренне их жаль. Такова природа людей. Такова моя природа. Это правила игры. И я не могу их изменить.
- Так ты не станешь забирать меня? – Лиам был крайне обеспокоен этим вопросом.
- Зачем? – Болезнь пожала плечами. – У меня достаточно друзей в этом городе и в соседнем. Я не жадная. Мне хватит. К тому же, если я сейчас всех заберу, у меня не останется друзей в будущем. – Девчонка улыбнулась белоснежной улыбкой.
Болезнь исчезла под утро, забрав с собой старуху и ее внучку. Они как будто растворились в лучах восходящего солнца, оставив Лиама одного в комнате. У него осталось еще множество вопросов, но что-то ему подсказывало, что лучше не искать на них ответы.
Занимался рассвет. Лиам поприветствовал солнце громким зевком. Ночь выдалась для него крайне тяжелой. День создавался для жизни, ночь - для покоя и отдыха. Мальчику нравилась природа. Пение птиц радовало душу и поднимало настроение по утрам. Раннее утро ему нравилось больше всего. Когда солнце только-только начинало греть землю. И капли утренней росы кристаллами сверкали под озорными лучами сонного светила. Это время создавалось для жизни. И Лиам был счастлив, что он жив.