– Понимаете, мой муж, он такой ревнивый, – продолжала она, будто не слыша, – в пакете лежат письма от моего прежнего воздыхателя. Представляете, что супруг сделал бы со мной, прочти он эти пылкие признания?
Она всё больше оживлялась, на белых скулах проступил румянец. Не обращая внимания на тактичное молчание собеседника, женщина увлечённо говорила:
– Он бы порвал со мной, без сомнений, – узкие губы растянулись в улыбке, – но вначале мне бы крепко досталось. И моему прежнему поклоннику – тоже. Муж бывает весьма несдержан в словах и поступках.
Она продолжала со всё большей горячностью, отчаянно сминая в руках видавшую виды сумочку.
– Но это не его вина, у него нет на то причин, – костлявые пальцы вдруг вцепились в запястье, – поверьте мне!
– Я верю вам, мисс.
Цоканье копыт прервало беседу. Покрытый инеем кэб подкатил к парадному входу, извозчик, ворча, тяжело повернулся и стал счищать белёсый налёт со стекла подвесного фонаря.
Дверца слегка примёрзла и открылась с трудом. Женщина, наконец-то отпустив руку собеседника, забралась внутрь.
– Доброй ночи, мисс.
– Спасибо вам, – подол её тёмно-синего платья колыхнулся, когда она порывисто наклонилась, дохнув в лицо жарким и пряным. – Меня зовут Флоренс, Флоренс Раттбор.
Дверца захлопнулась.
Швейцар, успевший вернуться на пост, понимающе кивнул и отвёл глаза.
– Мисс Раттбор заберёт пакет утром, – после пронизывающего уличного мороза даже свет «ламп Эдисвана» казался чересчур холодным, – пожалуйста, проследите. Я также хотел бы оплатить комнату вперёд.
– Как сэру будет угодно, – пошевеливая усами, портье аккуратно заполнил бумагу, проверил, чтобы постоялец расписался в нужном месте, и вложил полученные деньги в ящичек красного дерева, который тщательно запер на ключ.
– Горничная проводит вас, – портье дважды звякнул колокольчиком, – добро пожаловать в наш отель, господин Джи.
***
В неярком янтарном свете гостиничный номер казался воплощением уюта. Две аграндовы горелки, еле слышно гудя, окрашивали во все оттенки жёлтого широкую кровать, лакированную тумбу и плотно задёрнутые портьеры с мохнатыми кистями.
Жестковатое кресло, на спинке которого повис небрежно брошенный жилет, стояло вплотную к паровому радиатору. В радиаторе тихонько булькало и шипело, от нагретого чугуна веяло приятным теплом.
Несмотря на поздний час, сон не шёл. Сидя в кресле, Джи рассеянно листал каталог «Магазина товаров для армии и флота», предлагаемый отелем, видимо, в качестве развлекательного чтива. Вечернее происшествие отчего-то не давало покоя. Мисс Раттбор, очевидно, лгала. Что бы ни лежало в её пакете – это отнюдь не любовные послания. Впрочем, всё это не должно было иметь ни малейшего значения.
Джи бросил каталог на тумбу, тяжело поднялся и вынул из кармана висящего на крючке пальто деревянный хьюмидор. Терпкий аромат плотно уложенных гаван ударил в нос. Отправляя посылку из Ипсвича в Лондон, Джи беспокоился не столько за одежду, сколько за сигары. Но посыльный кокни оказался честным малым – и хьюмидор, и серебряный дорожный набор остались нетронутыми. Видимо, юноша пошёл в отца – тот тоже был честным. Честно разносил посылки господам, ни разу не польстившись на содержимое – и умер в бедности, оставив после себя строго воспитанного сына. Сына, которому Джи мог доверять. Так же, как тридцать лет назад доверял его отцу.
Раскрытый хьюмидор наполнял комнату пряными запахами кубинского табака. «Просьба не курить», значилось на эмалированной табличке у двери.
Курительная комната отеля располагалась внизу. Застёгивая запонки на вышитых манжетах рубашки, Джи поглядывал на часы, размеренно тикающие на тумбе. Фарфоровый циферблат с ажурными стрелками будил неприятные воспоминания. За пощёлкиванием шестерёнок вновь послышался сухой шорох – словно подошвы туфель скребли по паркетным доскам – и хриплый голос, тщетно маскирующий недоверием страх.
Часы показывали полночь.
Набросив поверх чёрной рубашки щегольский муаровый жилет, Джи прихватил брегет и аккуратно вынул из хьюмидора сигару. Подходя к двери, помедлил и сунул в карман перчатки.
Курительная в такой час была ожидаемо безлюдна. Джи присел на один из низеньких диванов, мельком бросив взгляд на разложенные по столику журналы и рекламные проспекты. Через раскрытую дверь виднелась пустая конторка – портье, по всей видимости, задремал, укрывшись за ней как за барьером.