Джи выпрямился и повернулся спиной к мёртвому священнику, не глядя больше на него. За окном вороны под клёном продолжали рвать клювами серое мясо.
Ли. Твоё появление здесь принесло с собой гибель. Ты сеяла смерть... так же, как сейчас это делаю я.
Он сжал правой, живой ладонью запястье левой – там, где в шнуровке-ножнах, обхвативших железные пластины под рубахой, дремал крис «невидимой ведьмы».
Сколько ждать мне новой встречи с тобой? И будет ли она, эта встреча, как возможна она, если твоё сердце лежит в моей суме?.. Но как возможно было, что ты знала моё имя, моё новое имя, что я взял лишь после танца с тобой и лишь оттого, что ты звала меня так?
Джи прижался лбом к холодному стеклу. Ли знала, знала, кто он такой – а он был чересчур наивен, надменен и слеп, чтобы ей поверить. Она знала, что он станет монстром, и оказалась права. Единственный след, что тянется за ним, окрашен кровью. Он уже не оставит после себя сына – надежда погибла в нём со смертью Хельтруды и их нерожденного младенца, а дар Андриана воздвиг надгробный камень у могилы этой надежды. Нет, он мог бы взять любую, сделав её своей женой не по гласу сердца, но по зову плоти. Но кто может знать, не родится ли от их союза демон с чёрными глазами, что вместо молока будет алкать крови? И кто может сказать, какой срок будет отмерен этому демону? Будет ли он так же вечен, как его отец, будет ли жить вообще?..
Сухие ветки клёна метались за окном, ветер играл ими, выбивая рваный ритм. Ветер, великий игрок матери-природы, переменчивый и всегда одинокий. Джи закрыл глаза. Где-то в огромном пустом доме скрипел ставень.
Нет, он не одинок. То воспоминание, принятое им за сон – голос, что нашёптывал ему в повозке рядом с бедной Мотой. Дуодецима. Двенадцать. Их двенадцать – таких, как он. Харнхейм знал об этом. Разве не оттого он последовал за охотником в Милан, что признал в нём одного из этих двенадцати? Джи заскрипел зубами. Но откуда чернокнижнику известно о двенадцати? Зачем «дитя ночи» искал их, отчего нарёк охотника «богом[3]»? И не одному ли из дуодецимы предназначалась та клетка в лаборатории?
Кто они, остальные? Были ли они так же, как Джи, заброшены далеко назад из будущих эпох? Если да – то почему Ли не обмолвилась о них?
Бесконечные вопросы, и те, кто мог бы ответить на них, уже ничего не скажут.
Барабанная дробь ветвей. Рыдающая песнь старого ставня.
Кем бы ни были остальные, им тоже должна быть дарована вечность. Не проклятая вечность «детей ночи», но непостижимая и чудная способность проживать века, погребая их в памяти. И он, Джи, найдёт их – тех из них, кто сумеет сохранить эту вечность, избежав удара в спину. Он найдёт их. Потому что это всё, что ему теперь осталось...
[1] Деталь литургического облачения священника – белый прямоугольник с вышитым крестом, символ спасения и защиты от Диавола.
[2] Цитата из Библии. Встречается в Евангелии от Матфея (гл. 16 стр. 27), Псалме (гл. 61 стр. 13), Послании к Римлянам святого апостола Павла (гл. 2 стр. 6), Откровении Святого Апостола Иоанна Богослова (гл. 22 стр. 12).
[3] В первой книге Харнхейм говорит об охотнике «deus est», что означает «бог».
Информация для читателей
Уважаемый читатель! Благодарю тебя за внимание к моей книге. Продолжение, а также другие книги, статьи и эксклюзивные материалы ты сможешь найти в моей авторской группе - vk.com/liosta. Переходи и смотри ИНФОРМАЦИЮ И БИБЛИОГРАФИЮ вверху странички.
Конец