– Вся лондонская голытьба скоро будет здесь, – говорила она, тщетно пытаясь укрыться от дождя под козырьком лавки «Майерс и сын», – леди Поллок устраивает званый ужин.
– Уж не пригласила ли досточтимая старушка Поллок тебя лично? – посмеивался Джи, раскрывая куполообразный зонт и роняя в корзинку Стефи крону.
Стефани вспыхивала, отчего её щёки и лоб сливались по цвету с алым чепцом. Джи нарочно поддразнивал её – чтобы посмотреть, как на детском личике проступит забавная смесь возмущения и решимости. И послушать, с каким жаром цветочница насчёт разворачивать перед ним цепочки умозаключений.
– Судите сами – мясник Питерс сегодня закрылся пораньше, а до того в его лавку заходила Салли – она у леди Поллок экономкой. Старый Питерс потом всё руки потирал. Ох, чую, бродяжки набьют животы недожеванной говядиной! Типография, что на углу Уистон-роуд, выбросила карточки. Исчёрканные все – видать, не подошли. На них вензель такой же, как на карете леди Поллок. И пожилая леди де Лорисьон лично приехала к модистке, а уж без Морщины Лорисьон ни один приём у леди Поллок не обходится...
– Ты умеешь читать, Стефи?
Разумеется, она не умела. Зато бойко отсчитывала пенсы, шиллинги и фунты. И, подмечая мелочи вокруг, складывала из них целостную картину – талант, которому не учит ни одна грамматика.
– Посмотри на вывеску, Стефи, – вполголоса говорил Джи, пока цветочница не спеша составляла букет, – «Аптека». Первая – «А». Выучи эту букву к моему следующему приезду.
– Я успею выучить десять букв, – ровные зубки Стефи поблёскивали между влажными губами.
– Почему ты так думаешь?
– Ненастье начнётся только после Успения. А вы всегда приезжаете, когда идёт дождь. Мой ненастный покупатель... Вот ваш букет.
В тот же день он купил ей «Основы чтения» Уэббса и оплатил занятия у частного учителя. И к его следующему приезду в Лондон он увидел Стефи замершей перед афишной тумбой.
– «Шо-у мис-те-ра Пе-ре-грина», – бойко читала она по слогам.
Ещё через месяц она впервые подала ему записку, обёрнутую вокруг букетика фиалок. На листке дешёвой бумаги пляшущими печатными буквами со множеством клякс и помарок излагались её наблюдения.
«Помните тот приём у леди Поллок? Метельщик Стоп-Хлоп хвастался, что встретил той же ночью Бродягу Ирра. Якобы Бродяга вместе с остальными бездомными тайком лазал в мусорные ямы поместья Поллок. Поговаривают, этот Ирр своими глазами видел те гигантские механизмы под городом. Ещё говорят, его за это мучили и теперь он будто бы не в себе. Зато умеет растворяться в воздухе! Я вот что думаю...»
Записки Стефи копились в его ипсвичском доме вместе с увядшими букетами. Для всех вокруг она была просто цветочницей, а он – просто её постоянным покупателем. Под руководством учителя она освоила стенографию, и прятать плоды многодневных наблюдений в букетах стало проще. Они стали видеться реже. И в очередной её записке, написанной в стенографической системе Питмана, Джи прочёл краткий постскриптум:
«Я безмерно благодарна вам и за терпение, и за внимание ко мне. Деньги, что вы мне давали, я хранила, и теперь они мне пригодятся. Через неделю я выхожу замуж за моего учителя. Он хороший человек и очень добр. После замужества мне придётся оставить работу ради семьи. Бернард зарабатывает достаточно. Ещё раз благодарю вас за всё.
P.P.S. Известное вам Братство, кажется, имеет отношение к Подземному городу. Не далее как три дня назад в означенное здание на Друри-лейн под вечер вошёл лорд Мэйбл. На прошлой неделе «Таймс» вышла с его статьёй на первой полосе – лорд Мэйбл утверждает, что у нашего старого Лондона имеется «второе дно». И что бы вы думали? Позавчера его сиятельство пропал. Поговаривают, тело нашли в Темзе – если в этой помойке вообще можно что-нибудь найти. Держитесь от них подальше. Стефани. 26 марта 1870 г.»
Пахнущий фиалками портрет лёг на тумбу.
Даже став мужней женой и матерью очаровательной девчушки, Стефи продолжала вести наблюдения, прилежно излагая выводы в тетради. По её дневникам можно было писать историю Лондона – бывшая цветочница умела отделить реальные факты от собственных домыслов. Но это была бы история не того города, который первым в мире разогнал тьму своих улиц пронзительным электрическим блеском – нет, Лондон Стефани оставался мрачным местом, куда так и не проник свет, и где тьма могла скрывать чудовищ.