Через реку переправлялись с помощью огромного парома. Мощная платформа размерами примерно тридцать на семьдесят метров из двух слоёв бревен. Двух — как минимум. Каждое бревно было толщиной не меньше тридцати сантиметров. В центре находились стойла для животных. Для лошадей и быков. И не только. Как я понял, на пароме перевозили не только тягловый скот, но и обычный в виде коз, овец и так далее. Кроме нашего немалого каравана на берегу набралось ещё с полсотни человек. Двое из трёх имел при себе минимум по лошади, а кто-то и по две.
— Всё, всё, хватит! Куда прешь, дьявол тебя подери? — заорал паромщик на одного из ковбоев, лезущего на платформу с парой мустангов. — Всё, мест нет, жди следующего рейса.
— Нервные они что-то, — заметил хмурый Глаз, от которого я не отходил. — Не к добру. Это ты правильно решил обзавестись мехами с воздухом.
Его слова относились к двум бурдюкам для воды, которые я решил надуть воздухом. К воде я с детства относился с огромной настороженностью. Плавать так и не научился. несколько раз тонул в попытках стать пловцом. Один раз в подростковом возрасте, но тогда меня мигом вытащила из воды мать. Во второй раз чуть не утоп в армии, когда на полевых учениях сорвался в самоволку на лесное озеро во Владимирской области. Тогда я минут пять изображал поплавок. То набирал воздуха в лёгкие, перед тем как утонуть и опуститься на дно. Там отталкивался от дна ногами, чтобы всплыть на поверхность и сделать вдох. В третий раз чуть не утонул на Оке в Тульской области, когда отдыхал с друзьями на пляже в Макаровке.
После на море кое-как научился держаться на воде. Но на морской. В прудах и реках я так толком и не смог научиться чувствовать себя как рыба. Будто что-то в глубине души мешало нормально плавать. На море я и с аквалангом погружался вплоть до десяти метров. Плыл вдоль дна в пяти-шести метрах от поверхности. А вот дома в пруду хоть ты что делай, но быстро забывал все навыки и превращался в новичка, за которым следовало следить в оба глаза, чтобы потом меня не искать водолазам.
Зная за собой подобный грешок, я надул два меха и закрепил их на верёвке за спиной к заплечному мешку.
На бога надейся, а сам не плошай, как говорится.
Пассажиры самыми первыми заняли места на пароме. Намного больше времени ушло на то, чтобы загнать в стойла животных и закрепить груз. Пока царила суета и приходилось переходить с одного места к другому чтобы не мешать грузчикам и погонщикам, стал свидетелем разговора пары паромщиков. Меня они не заметили, иначе вряд ли так бы разоткровенничались.
— В верховьях сразу несколько морозных кластеров перекинуло, — произнёс бородатый молодой мужчина, решивший сделать передышку и закурить трубку. — Нужно на неделю все перевозки остановить.
— Я с По согласен, — поддержал его другой работник парома. — Сейчас все речные осквернённые рванут в тёплые воды. Сюда, то есть. Будут злые, голодные. Начнётся дележка территории, вечные драки. Нам запросто достанется.
— Хватит каркать, — одёрнул эту парочку третий паромщик — самый старший из них. — Всё будет хорошо. В первый раз, что ли?
— Не в первый, но караванщики с верховий сказали, что лет пять не было столько кластеров, изменившихся одновременно, — негромко пробурчал бородатый молодчик. — Рассказывают, что ледяная волна снесла всё по берегам на протяжении пары десятков миль.
— Тихо, я сказал! — ещё больше повысил голос старший. — Живо вперёд, работать! И следите, чтобы всё лежало и стояло на своих местах, как полагается. А ещё больше следите за языками. И так среди народа пошли нехорошие слухи про тот рейс.
Он ещё с пару минут стоял на месте, потом смачно плюнул в воду и тоже убрался.
«Вот дела, — подумалось мне, когда я решил покинуть своё укромное местечко за ящиками, накрытыми грузовой сетью, привязанной к мощным скобам в настиле парома. — Совсем так плохо, что ли, раз даже такие ветераны нервничают?».
Мелькнула трусоватая мыслишка переждать опасный период на берегу, пока паромщики не успокоятся. Но подумав, решил остаться на пароме. В первую очередь из-за того, что не хотел терять связь со знакомой троицей караванщиков. Они пообещали доставить меня до крупного и приличного стаба-города, где любому иммунному найдётся работа с хорошей оплатой.
Есть такой закон, название которого позабыл. Звучит же он как-то так: если неприятность может произойти, то она обязательно случится. В данной ситуации реализовались страхи паромщиков и мои. Первые опасались нападения речного элитника. Я — оказаться в воде.