Суть этой миссии сводилась к тому, чтобы разведать несколько земель на предмет ресурсов и возможных союзничеств. Принц Ронан знал, что ни один капитан, которого он поставил бы на свой лучший корабль, не сможет вынести этой миссии – нужна была дипломатическая точность, и нужно было доверие почти поразительное.
Граф Делор Лотер увидел метания друга. Он угадал их причину и предложил сам:
-Я могу съездить.
-Шесть земель, - возразил принц, хотя и надеялся, что Делор уговорит его, - шесть земель, шесть поездок. Примерно на год хаотичного присутствия в перерыве между поездками.
-Я верен твоему дому, - граф покачал головой, - и это важнее. Мне не хочется оставлять мою нежную и дорогую Эллию, но я принес присягу и это значит для меня и моего дома больше.
Принц Ронан с благодарностью кивнул и пожал руку другу.
Леди Эллия, кстати, пришла вечером того же дня к принцу, запросила разговор с ним наедине. Ронан согласился, смутно опасаясь, что она будет рыдать, или грозиться карами, за то, что ее мужа отсылают так далеко и надолго.
Но она снова была холодна.
-Ваше высочество отправляет моего мужа в плавания? - уточнила леди Эллия тихо.
-Да, - признал Ронан, - но, во-первых, он сам вызвался, хотя, не могу не заметить, что очень вовремя. Во-вторых, он будет появляться здесь в перерывах между плаваниями. И это займет всего около года…
Принц почувствовал, что…оправдывается! Не перед собою оправдывается, а перед нею! неслыханно!
Медленно леди Эллия кивнула:
-Благодарю вас, ваше высочество, за доверие, оказанное моему мужу.
Подняла глаза на Ронана и того кольнуло странным чувством, которое он отметил, но пока не мог объяснить, а она продолжила:
-Мой муж не подведет вас.
Повернулась и вышла. И только тогда, когда за нею закрылась дверь, принц де Тюррен понял, что его кольнуло – глаза у этой женщины, у этой насквозь, как ему казалось, холодной женщины, были заплаканные.
И тут принц понял, что, возможно, спешно судил о ней.
***
Каждый раз, возвращаясь, граф Лотер приносил с собою запах моря. Его роскошный камзол, выделанный из темной кожи, был покрыт тонким слоем въевшейся смоли и растрескался, с пуговиц слезло серебряное покрытие, и весь его вид был диковатым: месяца он провел на корабле, среди могучих и кипящих волн, его трепали ветры всех сторон света, и жгло беспощадное солнце. Загар лег немного неровно, от запястий шла белая кожа, Делор почти не закатывал рукава и не обнажался на солнечных лучах. Зато его руки, шея, лицо – все было чуть-чуть темнее, несло в себе след чего-то… огрубевшего, но полного сил. А глаза…как блестели глаза этого человека! Он был счастлив, почти неприлично счастлив. Море и плавание оставило на нем свою печать.
Прежде, чем пойти к жене, Лотер шел к принцу, рассказывая ему спешно о делах.
-Расскажи, что видел, - неизменно просил (именно просил, а не требовал принц).
Граф также неизменно прикрывал глаза, на мгновение пытаясь справиться с покорно выплывшим в его сознание штормом, когда яростная волна билась о борт хрупкой, будто бы, посудины. И кто-то из моряков испуганно молился, а сам Делор, несмотря на увещевания команды, стоял подле рулевого и хрипло отдавал приказы, и приказы тонули в омуте громовых раскатов, и шторм набирал силу, и не было спасения. Паруса рвало, складывались и стонали штоки…
И все приказы мгновенно исполнялись, пусть даже голос доносил лишь обрывки команд:
-Лево… облегчить…на нос…
Что-то творилось. Все действовали как один, слажено и четко, орудовали технично, спотыкаясь иногда о концы, и хватаясь за рей-штерты, лишь бы устоять против громящей все на своем пути стихии. Об этом ему рассказать? Принц не плавал… он не знает, что такое стаксель и кливер, не представляет, как ставится мачта, да оно ему, если честно, и не надо. На кой ему это черт? Он купит капитана, вырастит. Ему важно, чтобы корабль был, чтобы он плыл и вернулся. Что там будет с ним в морях, что такое фок-мачта и флагшток ему плевать.
-Ну? – поторапливал сгорающий от нетерпения принц. – Что видел?
Ему хотелось услышать уже не о делах, не о переданных письмах, а о диковинках, о сказках…
И граф Делор брал себя в руки и начинал говорить о том, что встречал, хотя, его собственный голос казался ему странным и слова были словно чужие. Он вдруг сам думал о том, что просто читает чью-то сказку, ведь что можно привести, вернуть с морей? Только жизнь. Собственную спасенную жизнь и, ценя ее, сложно вспомнить, что именно потрясло…
Но он был преданным и он пытался вспомнить диковинное, хотя сейчас, когда не качалась под его ногами вода, но все равно его слегка еще вело от непривычной уже суши, ему виделось все совсем иначе, что-то было будто бы ярче, а что-то гораздо скромнее. Искаженная память…