-Ясно, - принц кивнул, - звучит красиво и скорбно. И немного печально.
***
Когда пришло известие о том, что корабль принца де Тюррена попал в шторм, принц почувствовал, что свершилось непоправимое. Он пытался убедить себя в том, что шторм – это еще ничего, ведь, наверняка, он был не первым, а корабль цел, возвращался назад.
Но когда команда вышла мрачнее тучи, принц понял – свершилось. Свершилось оно, непоправимое.
Графа Делора не было.
Как оказалось позже, граф Делор Лотер в какой-то момент, когда бушевало и кипело ледяное море, взял управление кораблем на себя, наловчившись за время путешествий, и выполнил разворот, чтобы удержать корабль. Он спас команды, но не предвидел той волны, что коварно хлестанула его и забрала куда-то на дно.
Даже хоронить было нечего.
Принц Ронан поверг двор в траур. Его друг скончался. Его друга забрало море и он не мог даже этому морю отомстить!
Что до леди Эллии, овдовевшей и вмиг выцветшей – она не рыдала. Она не билась в истериках. Она просто закостенела и оледенела еще больше. Погрузилась в скорбное молчание. И еще – выцвела. Она превратилась в странную безликую тень, которую неожиданно стало легко не заметить, чего раньше нельзя было допустить и в мыслях, но теперь…
Все для нее потеряло значение.
Принцу Ронану донесли в день символических похорон графа, что леди Эллия сидит у себя и смотрит на два подаренных им кубка к свадьбе. Говорили, что она что-то шепчет, поглаживая пальцами их узорную вырезку, но разобрать тот шепот нельзя.
Де Тюррен пожал плечами – его скорбь была велика, а что до безумств еще и вдовы…он позаботится о ней позднее. С утра, например, возьмет и зайдет к ней, чтобы…
Утешить ее не получится, и самому утешиться тоже, но, хотя бы заявить о своем участи, а сейчас ему невозможно идти к ней. Ее холодность, в которую она обернется при виде принца, взбесит его.
-Она плачет? – коротко спросил принц.
-Ни слезинки не пролила, - с осуждением доложили ему. – Сидит и гладит кубки…шепчет, но не плачет, не молится.
Ронан вздохнул и вспомнил слова своего погибшего и единственного друга, что Эллия делится только с самым близким человеком своими чувствами. Неужели у нее, кроме самого графа Делора в замке не было ни одного близкого человека?
Подумав, Ронан понял, что да, не было. Она держалась в стороне, не могла найти особенной дружбы ни с кем и полностью растворялась в муже, видимо.
Которого отняло море.
В которое отправил его с ам Ронан.
Было от чего прийти в бешенство!
***
Леди Эллия не показывала своих чувств. Она носила маску мрамора, но внутри у нее горело невысказанное горестное пламя, которое не могло быть успокоено чем-либо.
Только если водой, к которой леди Эллия теперь стремилась, когда ее собственный мир закачался под ногами и стал разрушаться. Ей хотелось сохранить в своем сердце хоть какую-то опору, но пепел всех ее желаний и всех ее мечтаний обрушился на ее плечи, покрыл всю ее душу непробиваемым и нестираемым слоем грязи.
Все было кончено. Для нее все было решено.
Она не боялась смерти. она боялась теперь только жизни, в которой не сможет коснуться груди своего любимого мужа, и услышать его голос. это было страшнее всего для нее.
Ее руки, открывающие флакон с ядом, даже не дрогнули. И не пролила леди Эллия и капли, когда наполняла один из подаренных кубков отравой. И губы ее тоже не дрогнули, когда коснулись обжигающего напитка.
Но это так далеко от воды!
Леди Эллия вышла из замка в покрывале ночи, и никто не посмел ее задержать, но до принца донесли. Он, почуяв странную угрозу, велел броситься за ней и почему-то угадал безошибочно, где ее искать:
-К берегу! – прохрипел принц, чувствуя, как вновь совершается непоправимое.
Но к тому моменту, когда стража подоспела к берегу, леди Эллия, четко знающая дозировку и ведающая в ядах, уже успела броситься в воду с таким исступлением, словно бросалась в постель к возлюбленному. Впрочем, для нее это так и было – вода, забравшая ее мужа, стала колыбелью новой их любви, что стояла за пределами вечности.
Тело леди Эллии вода странно пощадила. К рассвету, когда Ронан уже знал, что кончено и это, ее вынесло на берег – нетронутую о камни и скалы, коих было множество. Но не было и царапины на спокойном молодом лице ее, только легкая улыбка.
Ронан сам взял два подаренных кубка и со всего размаху бросил их в воду. Они были так легки, что не должны были даже утонуть, но и сам Ронан и свидетели, видевшие обезумевшего от скорби принца, могли поклясться, что кубки, дрогнув на воде лишь раз, не сговариваясь, провалились в бездну холодной и черной воды.