— Ты же женщина что надо — все знаешь. Вот уж не поверю, что это тебе неизвестно. Я должен перенести тебя через порог. — И он поставил ее на пол в середине комнаты, велел не двигаться и вручил чаевые улыбавшемуся во весь рот портье, который тут же удалился. — Скажи-ка мне честно, сколько очков по десятибалльной системе я заслуживаю?
— Примерно... ну... семь. — Кэрри, смеясь, бросила сумочку на канапе.
— Всего семь... — Уилл горестно развел руками. — Никуда не годится, надо продолжать тренировки. А как тебе здесь?
Кэрри огляделась: из широких, двустворчатых стеклянных дверей открывается захватывающий вид на залив. Мебель, плетенная из ротанговой пальмы, обитая яркими, великолепно подобранными набивными тканями, — дух и колорит какого-нибудь экзотического острова Южных морей. В ведерке со льдом охлаждается шампанское, а на столе рядом с двумя искрящимися бокалами — ваза с темно-красными розами. О Господи, да их по крайней мере две дюжины... С того места, где она стоит, видна спальня: та же цветовая гамма, несколько смягченная, и в центре — королевских размеров кровать, точно такая же, как в спальне Уилла. На той они будут спать, когда вернутся из свадебного путешествия, и отнюдь не так платони чески, как в первую ночь, которую она провела в его доме. На ночном столике тоже цветы: розы, незабудки и лаванда; рядом — толстые белые свечи. Все это так тронуло и взволновало Кэрри, что у нее комок появился в горле, и она поскорее отвернулась. Уилл заметил, конечно, ее реакцию и взгляд в спальню, но не стал комментировать. А она, совладав с собой, объявила:
— По-моему, такой шатер и все, что в нем, тянет на крепкую... восьмерку.
— Чего же не достает для десятки?
— Вида на Французскую Ривьеру! — торжественно провозгласила она.
— Так храни эту мечту, жена, не теряй!
Кэрри засмеялась, но веселое настроение тут же улетучилось — Уилл шагнул к ней и, широко раскинув руки, обнял.
— Посмотрим... как ты оценишь наш первый поцелуй теперь, когда мы муж и жена, — прошептал он, крепче прижимая ее к себе.
— Но... он уже был, этот первый поцелуй, — растерянно, тоже шепотом ответила Кэрри, откинув голову и глядя ему прямо в глаза.
— Тот не считается — на публике. — Он нагнул голову и обхватил ее губы своими.
«Мы уже много раз целовались, — словно в тумане думала Кэрри, — и каждый раз это по-новому, по-другому...» Но ни один из прошлых поцелуев не походил на этот. Может быть, новизна — от его рук, крепко и плотно обхвативших ее, или от ярости, с какой губы его раздвигают ее рот, или от жара, с каким его руки пробежали по ее спине, и от этой ладони, которая, словно чашу, держит ее голову... Или все дело в том, как он прижимает ее к себе, буквально пожирая ее рот... Низких, хриплых звуков, вырывавшихся у него из глубины груди, она не слышала до сих пор. А главное, этот поцелуй — откровенный поцелуй собственника. Его рот ласкал ее, пробовал, изучал... И Кэрри почувствовала, как от его запаха и вкуса жар ударил ей в голову. Чем дольше тянулась встреча их губ, тем громче стучало ее сердце... наверно, Уилл слышит эти удары сквозь шелк платья и белья. Наконец он откинулся назад — прерывисто и часто дыша, как и она.
— И... и как ты оценишь? — В глазах его пылал буйный жар.
— Ох, Уилл... конечно, на десять! — выдохнула она, подняла руку и прижала к сердцу.
— Наконец-то! Постараюсь не дать тебе повода снизить оценку... всю нашу брачную жизнь.
— А я и не сомневаюсь — ты успешно справишься, дорогой.
Уилл издал короткий смешок и провел губами по ее рту.
— Ты проголодалась?
— Это зависит от того, что ты имеешь в виду. — Желание пронзило ее.
— Просто еду. Обед у нас заказан на восемь.
— Сейчас только шесть. — Подняв руку, Кэрри посмотрела на часы.
— Так нам надо убить два часа. Можно пойти погулять по берегу.
— Можно. — Она поднялась на цыпочки и принялась развязывать его галстук.
Он сощурился, и Кэрри заметила, как в глазах его снова разгорается пожар.
— Или можно заказать что-нибудь выпить и посидеть на балконе.
— Посидеть и поболтать. Неплохо придумано. — Кэрри отбросила галстук и принялась расстегивать пуговицы на рубашке. — Но у нас уже есть шампанское.
— Ох, черт с ним! — хрипло пробормотал Уилл, взмахнул руками, притянул ее ближе, снова подхватил на руки и понес в спальню.
«По шкале романтических деяний это уж на полную десятку», — успела подумать Кэрри, пока он ее нес. Уилл положил ее на край кровати и стал расстегивать маленькие перламутровые пуговки, бежавшие вниз по всей длине кремового шелкового платья. У нее как-то сразу вылетела из головы вся эта глупая система оценок — мир перед ней тихо закружился и поплыл... А он, склонив голову, целовал каждый дюйм обнажавшейся под его руками кожи.
— Кэрри, — прошептал он ей в шею, — пока я не хочу больше детей.
Она чувствовала, как плавится кожа от его прикосновений, и так наслаждалась этим ощущением, что не восприняла его слов.
— Что... что ты?..
— Ты готова? Ты пользуешься противозачаточными пилюлями?
Кэрри вздрогнула от неожиданности — вот так практичность, — но нашла в себе силы ответить, несколько, правда, задыхаясь, запинаясь и очень тихо:
— Роберт настаивал... чтобы я... я начала их принимать. — Она ощутила, как напряглись руки Уилла. — Ну... ты понимаешь... я перестала... зачем? А потом, когда ты сделал мне предложение, снова...
— Хорошо, это многое облегчает.
Он обхватил и сдавил ее губы — краткий миг насилия, — руки обхватили ее талию, потом ягодицы, он прижал ее к себе. Ошеломленная силой его возбуждения, она что-то бормотала, протестовала, пыталась высвободиться, но он крепко держал ее. Голова у нее совсем закружилась... надо приспособиться к нему, к этому новому Уиллу. Только что он был сплошная нежность, а сейчас ведет себя так, будто хочет застолбить свою собственность. И эта собственность — она сама.
Что ей сделать? Что сказать? Придется ведь опять упомянуть о Роберте. О, ей понятно, что на уме у Уилла. Роберт, конечно, дурак, но одно его имя выводит Уилла из себя. Вспомнить только, как он реагировал на тот телефонный разговор. Ей удалось просунуть между ними руку и заглянуть в его сверкающие, ставшие совсем темными глаза.
— Уилл! — выдавила она воспаленными губами. — Ты не понимаешь? Я начала принимать таблетки, готовясь к брачной жизни.
— Да, это я понял. — Ноздри его раздувались от напряжения — он пытался контролировать свое дыхание.
Тронутая силой его страсти и тяжелой борьбой, какую он вел, чтобы не выплеснуть ревность, Кэрри решилась успокоить его:
— Уилл, я не спала с Робертом.
— Что-о? — Он вытаращил глаза, потом сощурился и смотрел на нее, гневно нахмурившись.
— Хотела подождать, а он... не настаивал, — проговорила она с глухим смешком. — Теперь-то я понимаю — это потому, что он не любил меня... и не желал меня.
Лицо Уилла прояснилось, улыбка медленно расплывалась от глаз к губам.
— Слава Богу! — пробормотал он и резко отпрянул от нее. — Побереги мое место, я сейчас вернусь.
Она затихла и смотрела на него: он позвонил в бюро обслуживания — отменил заказ на обед; нашел коробку спичек и зажег все свечи рядом с кроватью. По комнате поплыл слабый аромат ванили... Уилл повесил на наружную ручку двери табличку «Просим не беспокоить», захватил шампанское и бокалы, открыл бутылку, налил и протянул ей бокал.
— Как твоя романтическая шкала?
Кэрри сглотнула, сердце екнуло и подскочило к самому горлу; глаза почему-то наполнились слезами.
— Ты достиг совершенства... десять! — Она задыхалась.
— Еще нет. Могу я провозгласить романтический тост?
— Я... я вся внимание, Уилл.
Он поймал ее взгляд, помолчал, серые глаза его потемнели в раздумье.
— За Кэрри Кэлхаун! — наконец произнес он. — За ее единственную свадебную ночь!
Кэрри придвинула свой бокал, они чокнулись и выпили, а она все размышляла над тостом: странный какой-то и определенно не очень романтичный. Ей хотелось бы услышать в завершение тоста: «Я люблю тебя». Но нет, этого ждать бесполезно.