— Нет, сегодня меня по голове не били. Я не думаю, что Сайрус мог откупиться так дешево. Даламар приехал на бал ради Бельской, хотел оказать услугу Риотаб и мне.
— Звучит разумно, я наведу справки о Хатшепсут, возможно, что-то найду, — сказал Влад. — Ладно, я рад, что ты пришел ко мне. У меня появились первые подвижки по делу Кадавера.
Сейчас я меньше всего хотел слушать про некромантов, но мне необходима это информация, чтобы выжить.
Я сел в кресло и жестом попросил Владислава говорить. Он активировал артефакт от прослушивания, прочистил горло и начал объяснять:
— Когда ты рассказал мне всю историю, я был в замешательстве. Октавий Кадавер знает о ребенке с их кровью, знает, что это девочка, знает, что у нее есть сила. Он посылает тебя искать ее. Но при этом не называет имя матери и ребенка, которые должен знать. Мягко говоря, странно.
— Я тоже об этом думал. Личи медленно сходят с ума. Он мог просто забыть такие «мелочи».
— Почему тогда не рассказал тебе все, что помнит? Мол, я имел роман с благородной дамой, мы познакомились на балу рода Н., на этом мои воспоминания обрываются.
— Да, это было бы логичнее. Может быть, он боится признаться родителям, что у них есть внуки?
Владислав посмотрел на меня, как на идиота.
— Маркус, я допускаю вероятность, что у меня есть племянники. Юлий о них не знает, даже не помнит имен этих девчонок. Если отец его спросит, он будет отпираться. И я буду его прикрывать. Но если он задаст этот вопрос в чертогах Светлого, мы не станем молчать. Слишком поздно. Ты меня понял?
— Понял. Если бы Октавий был жив, он мог скрывать такое. Или покрывать кого-то из родственников. Но сейчас в этом нет резона. Как Кадаверы относились к бастардам?
— Это семья старых правил, ценящих превыше всего силу. Сама Валериа Кадавер была дочерью герцога и служанки. Думаю, если у ребенка есть дар, она забудет, что внучка рождена вне колыбели.
«Неудивительно, что Ольга приняла меня за члена этой чокнутой семейки», — мрачно подумал я.
— Тогда зачем Октавию все это скрывать от родственников и меня?
— И твоего дяди.
— Адриан не мог ее учить. Адриан должен был стать последним некромантом. Подозреваю, он был не против этого. Думаю, поэтому Октавий не стал говорить с ним по душам.
Владислав торжествующе улыбнулся.
— Я тоже пришел к такому выводу. На самом деле все просто. Дело в матери ребенка.
— Объясни.
— Кадаверы жили затворниками. Они не участвовали в политике, покидали свои земли редко, когда не могли избежать особо важных мероприятий. Но они учились в университете. Только там некроманты могли познакомиться с другими магами.
— Например, с моим дядей. Они дали ему силу, он стал главой партии вольных магов. Ты не находишь здесь противоречий?
— Думаю, Вильгельм Третий заставил Кадаверов уйти из политики. Они использовали Камета, чтобы обойти ограничения.
— Допустим. Дальше.
— Октавий Кадавер учился в университете. Вероятно, у него был роман с благородной дамой, результатом которого стала беременность. В какой-то момент ему предъявили претензию родственники девушки. Что в такой ситуации делает настоящий Кадавер?
— Берет пару личей первого ранга и объясняет зарвавшимся магам их место, — подумав, ответил я. — Естественно, влюбленный Октавий не стал этого делать. Пошел на уступки.
— Да, возможно, девушку под него подложили как раз для этого.
— Хочешь сказать, что все это время маркизом манипулировали с помощью возлюбленной и дочери?
— Великий безжалостный некромант наткнулся на камень преткновения всех мужчин, — тонко улыбнулся Владислав. — Это одна из версий. Возможно, все было не так плохо. Просто Кадавер сделал пару подарков родственникам любимой. Но это восприняли как слабость.
— Добавим к этому попытку вернуться в большую политику… Да, это могло стать началом конца. Камешек, спровоцировавший лавину.
— Естественно, Октавий не хочет признаваться родителям, что все пошло прахом из-за него и дочери. Поэтому дал такие расплывчатые указания.
— Что-то здесь не сходится. Если герцог и герцогиня увидят такую внучку, они ее убьют.
— Они поделились бесценными знаниями с безродным магом. Думаю, Октавий надеется обойти неудобную тему с матерью девочки, когда она предстанет перед ними.
— Ладно, допусти, что все так и было. Что дальше? — подперев голову кулаком, спросил я.
— К сожалению, информации о Кадаверах мало. Зато мой отец многое выяснил об университете того периода. Двадцать семь девушек, девятнадцать родов. Все они родили в интересующее нас время.