И по тому, какая наступила за столом уважительная тишина, он понял, что слова его дошли. Правда, собирались в тот вечер люди, в общем-то имевшие понятие о спорте: кто-то лазал с ледорубом в горы, прыгал с парашютом, занимался лыжами, пинг-понгом, баскетболом. Научные сотрудники, как пояснила по дороге из гостей Клавдия.
В тот вечер они впервые возвращались молча, она сидела рядом с ним в машине и, признательно полузакрыв глаза, склонила голову на его плечо. Но так бывало редко, очень редко, потому что откровения ему давались трудно, — все та же выучка покойного отца, который позволял заглядывать к себе не всякому, но если уж пускал кого, так принимал, как дорогого гостя…
…На руках отца Маришка чувствовала себя как дома и всячески развязничала перед маленьким Звонаревым. Раза два она роняла мячик, и Скачкову приходилось с усилием наклоняться, чтобы его подобрать. Сынишка Звонаревых сидел смирно, как в гостях.
— Пап, куда это мы идем и идем?
— Мы… — усмехнулся Скачков. — Мы пахали!
Он слегка задыхался — ребятишки оказались тяжеленькими. На руках Скачкова они покачивались в такт его широкому размашистому шагу. Слева, на краю кукурузных Зарослей, стояла плотная стена пирамидальных тополей, закрывая озеро. С озера доносились крик и смех купальщиков. Впереди, со стороны тренировочного поля, раздавался редкий стук мяча, На слух Скачков привычно определил, что это вот мяч с высоты ударился о землю и подскочил — один подскок, другой и целая серия помельче, а вот это уже настоящий прицельный удар — крепкий хлест обутой ноги, после чего наступала продолжительная пауза.
Выбравшись из зарослей, Скачков увидел на широком пространстве зеленого поля одинокую фигуру в трусах и бутсах, пригляделся — Соломин. Голая спина, голые ноги. Поддергивая на худом запавшем животе трусы, Соломин трусцой гонялся за мячом, иногда сильно поддавал его вверх, в самое небо, и, дожидаясь, ловил на ногу, не допуская отскока, или позволял ему подскакивать до тех пор, пока не пропадала в нем упругая сила и он не успокаивался на шелковистой ровной травке. Тогда Соломин разбегался и сильно бил, прицеливаясь по воротам. Мяч шел не прямо, а по кривой, как бы огибая воображаемую «стенку».
— Стучишь, Сашок? — окликнул Скачков, спуская с рук детишек на зеленый и ухоженный газон футбольного поля. — Побегайте пока, ладно? Мариш, сандальку не потеряй.
Выпростав из сетки мяч, Соломин короткими прикосновениями ног подвел его к Скачкову.
— Гоняю помаленьку.
— Я думал, ты купаешься.
— Да ну! Есть когда… — Выворачивая локоть, он утер лицо и долго дул на голую, залитую потом грудь. Солнце поливало без пощады.
— Смотри, Сашок, пар пропустишь. Пар сегодня — не вылезал бы!
Не отвечая, Соломин подцепил мяч на ногу, покачал его как на ладони, подкинул, принял на колено, затем опять спустил и забалансировал, удерживая его на самом кончике носка.
— Геннадий Ильич, правду говорят, что у нас Степаныча снимают?
Скачков удивленно посмотрел на него:
— Кто это тебе сказал?
— Да говорят… — Соломин, не поднимая головы, манипулировал мячом.
— Ерунду болтают! Кто-то, видно, здорово этого хочет.
Придерживая мяч, Соломин глянул на Скачкова быстро, недоверчиво. Но нет, поверил. Поверил и с облегчением послал мяч бегавшим возле ворот детишкам.
— Я тоже думаю, Геннадий Ильич: как это можно? Да и ребята…
— Чушь! Болтовня! Так и ребятам скажи.
Заплакала Маришка, и Скачков увидел, что она лежит на траве, а возле нее с растерянным видом топчется маленький Звонарев.
— Я не хотел… — оправдывался он. — Она сама.
На поле он оказался игроком азартным, напористым и ни за что не отдавал мяча. Маришка упала от столкновения.
— Мы сейчас так сделаем, — распорядился Скачков, помогая дочери подняться. — Ты, Вовик… Тебя ведь Вовиком зовут?
— Саша я! — сердито оборвал его маленький Звонарев.
— Саша? Ты скажи! Еще один Саша. Ну вот, значит, вас двое Саш и будет. Двое на двое. Мы с Маришкой. Делайте себе ворота… Что, дочь, сразимся с Сашами? Давай-ка покажем им. Ну, вытирай нос и становись в ворота.
Игра была в разгаре, когда у края поля появились Клавдия с Валерией.
Маленький Звонарев, забегавшийся, кричал на Соломина:
— Надо бить, а ты водишься! Пасуй тогда…
Он, как и Маришка, караулил «ворота», обозначенные на траве двумя бутсами. Соломин разулся и играл босиком.
— Помогай, тезка! — в изнеможении крикнул ему Соломин и, спасаясь от натиска Скачкова, устало отдал пас наискосок и вперед. Маленький Звонарев набросился, на мяч и устремился на ворота.