— Хорошо, — сказал он, — а что же ждет Комова, если его окончательно отчислят?
— А кто виноват? — задиристо спросил Скачков. — Кто виноват, что он ничему не научился, ни о чем не думал? Бутылка, девочки… Он и Федора с толку сбил. Сам себя обокрал.
С этим спорить было трудно. Тот же Сухов, когда сбежал в московский «Спартак», прежде чем вернуться назад, в «Локомотив», поставил такие условия, что на «чистилище» крякнули. И все же приняли, только бы он вернулся и играл!
— Да, — вздохнул Звонарев, — чего-чего, а условия у них были.
— Ну вот! — воскликнул Скачков.
Загремел стул. Валерия, улыбаясь, поднялась из-за стола. За разговорами совсем забыли о времени.
— И все-таки, Геш, — уверенно заключил Звонарев, покуда собирались и он стоял, крутил на пальце ключ от машины, — все-таки рано или поздно жизнь сама заставит нас. Верней, не нас, а вас. Скажи, разве уже сейчас вы не подчиняете футболу всю свою жизнь? Разве спорт не диктует вашему брату, как питаться, отдыхать, тренироваться? Даже что читать, что слушать! Я же знаю, вы семьи не видите годами. Так, месячишко какой-то набегает за сезон. Честно говорю, я бы от такой житухи голову в петлю. Того нельзя, этого нельзя… Да позвольте, а зачем же тогда жить? Так нет, ты еще говоришь — деньги. Геш, старичок мой милый, — он сердечно обнял его за плечи и потискал, — только за такую жизнь и следует платить! И еще как!
Договаривали они, спускаясь по лестнице вниз.
Как всегда, Скачков чувствовал больше, чем мог выразить словами. Кое-что в убеждениях Звонарева ему казалось в самом деле назревшим, злободневным. Действительно, чтобы зритель, приходя на стадион, получал удовольствие от игры, футболисты обязаны тренироваться и тренироваться, без конца что-то отделывая, шлифуя (ни для чего другого в жизни времени уже не остается). И все-таки профессионализм! Многое он, видимо, растаптывает в самом духе, в самой сути спорта. Прекрасный, например, игрок Крумфф, гордость голландцев, но взял и уехал играть в Испанию — там больше платят. Да мало ли их, соблазненных супергонорарами, кочуют из страны в страну, с континента на континент? Не спортсмены, а самые обыкновенные наемники.
Примечательно, что и у нас молодые ребятишки начинают с легкостью менять клуб за клубом, подыскивая место «потеплее». Ему бы, стервецу, еще учиться, а он уже «шустрит».
Спрашивается, все ли отдает такой игрок команде? Думается, что нет. Ему, знаете ли, многое все равно. Сегодня он бегает по полю в футболке «Локомотива», а завтра, глядишь, в динамовской или спартаковской. И вот, наблюдая за такой неразборчивостью, за такой «всеядностью», Скачков невольно сравнивал этих шустрых молодых людей, бойко торгующих собой, с боевыми ребятами киевского «Динамо», выигравшими смертный матч у команды оккупантов, или с участниками ленинградского матча, игравшими на футбольном поле блокадного города под артиллерийским обстрелом фашистов.
Хочешь, не хочешь, а когда начинаешь так вот сравнивать, сравнение само собой получается не в пользу «шустряков». Раньше парень как начинал играть в одном клубе, так в нем и заканчивал, и такой патриотизм, если хотите, увеличивал силу команды — каждый игрок чувствовал за спиной свой цех, свой завод, свой город. А наемник, если откровенно говорить, грудью амбразуру не закроет. Вот какое получается сравнение…
Звонарев вывел из гаража машину, захрустели по гравию шины. Маришка спала на плече Скачкова. Когда он стал осторожно залезать в машину, Клавдия придержала дверцу.
В самом ли деле футбол настолько изменился, повзрослел, что вырос из прежней одежды? Видимо, так, потому что раньше даже матчи цеховых команд зачастую смотрелись с бо́льшим интересом и азартом, нежели сейчас встречи мастеров. Но вот вопрос: бесконечно ли это взросление, возмужание? Не является ли профессионализм еще одним шагом, который любимая игра планеты делает к своей старости? Во всяком случае им, футболистам отживающего поколения, кажется, что после них футбол уже никогда не будет таким…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Утреннюю тренировку проводил Арефьич.
Иван Степанович встретил автобус с командой и, покуда ребята спрыгивали с подножки, стоял, придерживая дверцу. Засек, что Федор Сухов не явился.
Отдав распоряжения второму тренеру, Иван Степанович разбитою походкой утащился к себе в комнату. Матвей Матвеич втихомолку объяснил, что у него разболелась печень и он с раннего утра, как только приехал на базу, лежал с грелкой на боку.
Размолвка в команде еще давала себя знать. Ребята двигались как подневольные, и с отвращением поглядывали на сетку с мячами.