Тогда, в электричке, после долгого молчания, журналист спросил вдруг о Комове. Что было ему ответить? Скачков замялся. Да, Брагин правильно подметил нездоровую обстановку в команде. Долгое «господство бояр» сказывалось все заметнее, особенно на молодых ребятах. Люди, подобные Комову, привыкли идти по жизни с нахальной напористостью и там, куда они попадают, вокруг них, как вокруг торпеды, закипает злая вода — начинает клубиться целый рой приспешников и подлипал.
— А что Степаныч? — спросил Брагин.
Скачков уклончиво пожал плечами. Терпит. Но ясное дело, что терпение его не безгранично, когда-нибудь оно непременно лопнет — обязано лопнуть!
Интересно они тогда поговорили!
В городе Звонарев, опытный автомобилист, уверенно и без остановок проскакивал перекрестки на зеленый свет. Лишь перед самой редакцией он неожиданно замешкался и на висячем светофоре выскочило желтое пятно. От резкого торможения Скачков с Клавдией сунулись вперед.
— Ого! — сказал Скачков. — Тормоза сорвешь.
Рядом, замедляя ход, остановилось такси, шофер рассеянно глянул вбок, отвернулся, затем вдруг почти лицо в лицо уставился на Скачкова, — узнал. Машины подходили и запруживали улицу. Перед светофором разразилась вакханалия: закрякали клаксоны, из машин стали высовываться головы. Милиционер, нахмурясь, зорко глянул со своего места и, тоже узнав Скачкова, смягчился: дал зеленый свет и взял под козырек.
Пропустив пяток сигналивших машин, Звонарев резко развернулся и осадил у подъезда редакции.
— Давай, Геш, топай. Мы подождем.
— Неудобно… — замялся Скачков, вылезая.
В редакции было пустовато, по-вечернему покинуто. Где-то в конце коридора одиноко, как кукушка в лесу, постукивала машинка. В первой же редакционной комнате, куда Скачков, робея, просунул голову, он с удивлением увидел группу людей, глубокомысленно обступивших шахматную доску. Узнав его, оживились и вызвались проводить.
— О-о, вот сюрприз! — Журналист протянул навстречу обе руки. — А я собирался на базу ехать. Тебе передали? Ну и прекрасно! Мы сейчас с тобой займемся делом.
За столом он расставил локти и долго, раздумчиво соединял концы пальцев — один в один. Перед ним лежала целая груда исписанных и перечеркнутых страниц.
— Слушай, Геш, что это вы там затеваете? Только честно. Со мной-то финтить незачем.
— Кто затевает? — глаза Скачкова смотрели ясно. — Никто ничего не затевает.
Журналист огорчился.
— Ох уж эти мне… — и он скороговоркой выругался.
Не отзываясь на намеки журналиста, Скачков хотел, чтобы тот сам заговорил. Да и стоило ли вообще об этом говорить? В том, что затея Комова не пройдет, «не проскочит», как сказал бы Звонарев, он не сомневался. Какой же дурак станет менять в такой момент тренера? А после Вены… А после Вены, если только повезет и «Локомотив» урвет свою желанную ничью, тогда попробуй тронь Степаныча!
Проигрывал пока что Кома, безнадежно проигрывал…
Журналисту, однако, было известно многое, о чем на базе и не догадывались. Подстрекаемые Рытвиным, шевелились деятели из спорткомитета, ввязывалось понемногу разнообразное начальство, опекавшее «свою» команду: начальник локомотивного депо, руководитель службы движения. Дело явно шло к «чистилищу». Журналиста возмущала вся эта нездоровая, искусственно нагнетаемая обстановка. Кому-от нее польза? Вместо того, чтобы готовиться, вместо спокойных тренировок, извольте вот…
— Дурачье! — кипятился Брагин, бросая на бумаги карандаш. — Или они Комова хотят вернуть в команду?
— Мертвое дело, — сказал Скачков. — Пробовал уже.
— Тогда тем более!
Скачкова он хотел увидеть вот зачем.
— У меня одна идейка, понимаешь? По-моему, она все поставит на свои места. Должна поставить! Ползи-ка сюда ближе.
Дергая исписанные страницы, он невнимательно пробегал их глазами.
— Ты понимаешь, эта бесконечная тренерская чехарда всем надоела. Может ли работать тренер, если он чувствует себя, как на гвоздях? Команда же не делается в один день, в один месяц. Даже в сезон! Так вот поди ж ты… К тому же пора сказать, что команда создавалась не для Рытвина и иже с ним. Настоящие ее хозяева — вон, вся дорога, весь город, даже область!