− Я сию же минуту еду к ней в больницу, − сказала Виктория, − а тебя прошу никому не говорить о том, что она жила у меня. Поняла?! – добавила она, грозно посмотрев на Линду.
Линда отлично всё поняла и ради отца обещала молчать. Она забрала Анины вещи и паспорт и после занятий решила заявить в деканат о несчастном случае со студенткой Анной Каргиной.
Виктория лихорадочно собиралась в больницу, одеваясь как можно скромнее.
− Живучая сука! – бормотала она. – Не могла до утра подохнуть! Не было бы у меня теперь проблемы.
В больницу Виктория явилась от общества благотворительности, умоляя врача дать ей свидание с больной хоть на пять минут.
− Но её только что перевели в отдельную палату, и она ещё очень слаба, − возражала врач.
− Умоляю Вас, доктор, я сама недавно потеряла дочь её же возраста, − рыдала Виктория, − и если я сейчас не увижу её, то не знаю, что будет со мной.
− Проходите, − разрешила врач, − но только на несколько минут.
Аня лежала бледная, вся забинтованная, но в полном сознании. Она вспоминала своё свидание с матерью
− Я хочу, мама, чтобы ты пожила без забот, была бы здоровой и благополучной, − говорила Аня матери, передавая ей пачку денег.
− Тогда, доченька, мне умирать не захочется, − отвечала та, − страшно умирать, когда всё в жизни хорошо. А вот если в жизни одни страдания, то смерти ждёшь, как избавления, и умирать тогда не страшно. Тем более, если долгов больше нет. А у меня нет долгов: тебя я вырастила, ты на хорошей дороге ты, и я спокойна. Вот если бы ты была не пристроена, или малолеткой была, то я за жизнь и при больших страданиях цеплялась бы.
И тут вместо материнского лица она увидела перед собой ненавистную физиономию Виктории и внутренне собралась в комок.
− Слушай, у нас мало времени, – тихо говорила она. − Если будешь молчать обо мне и о том, что с тобой случилось, я куплю тебе жильё и отпущу тебя. Говори, что погулять вышла из дома, где ты прописана и живёшь там, а на тебя напал маньяк, и чуть было не убил. Ну, как? Согласна?
Аня кивнула головой.
− Смотри, если подведёшь меня, расправиться с тобой мне ничего не стоит. Поняла?! Ты дура дурой, а башка у тебя варит. Ну, бывай! Ко мне больше ни ногой, и у меня ты не жила. Вещи твои забрала Линда.
И Виктория вышла из палаты, вытирая сухие глаза.
Аня впала в забытьё. Ей привиделась её дочка. «Бог даст, мы с ней увидимся, и ради этого стоит согласиться на условия Виктории», − думала она сквозь дремоту.
Аня пролежала в больнице около месяца. За это время её несколько раз допрашивал следователь, подверглись допросу и Линда, со своей домработницей, но все трое придерживались навязанной им легенды, и следствие зашло в тупик. Виктория, убедившись в том, что её не выдали, сдержала обещание и купила на имя Ани комнату гостиничного типа. Линда принесла Ане для подписи документы купчей, а вскоре и ордер на комнату, сказав, что из больницы она должна придти прямо туда. В институте было сказано, что комнату студентке, потерпевшей от маньяка моральный и физический ущерб, купил спонсор по благотворительности. Администрация института тоже не захотела остаться в долгу, и из фонда содержания студенческого общежития обставила её простенькой мебелью.
За время болезни Ани была для неё и печальная новость. Когда она ещё находилась в реанимации, на адрес домработницы Линды пришла телеграмма, извещавшая о том, что у Ани умерла мать. Линда по совету куратора группы и Аниного лечащего врача решила скрыть от неё эту печальную новость до улучшения её состояния. В настоящее время Аня чувствовала себя значительно лучше, уже ходила по палате и даже выходила к столу. Этому немало способствовало сознание, что она теперь имеет жильё, что теперь и близко не подойдёт к коттеджу Виктории. Всё это переполняло её радостью и надеждой, что со временем она вернёт свою дочь. Несмотря на глубокую осень, сегодня даже солнышко было особенно ярким. И к концу такого замечательного дня к ней пришла Линда. Лицо её было печально.
− Не знаю, как тебе сказать, − начала она.
У Ани сразу замерло сердце, и холод предчувствия беды пополз по спине.
− Видишь ли, − продолжала Линда, − пока ты находилась в коме, нам пришла телеграмма, но твой врач разрешила передать её тебе только после улучшения состояния.
И она протянула Ане телеграфный бланк. Та пыталась прочесть текст телеграммы, но руки дрожали, и рябило в глазах. Когда же смысл слов, напечатанных на бланке, дошёл до неё, палата огласилась тоскливым воплем: «МАМА!!..» На этот крик прибежали врач и медсестра. Ане ввели в мышцу успокоительное средство, но она, кажется, и не заметила этого. Повалившись на подушку, девушка тяжело и глухо рыдала: